Соколиная книга

Русский бомж

Глаз налитой на скомканном лице,

разбухшем, словно в луже сигарета.
Стоит пальто у церкви на крыльце
и что-то шепчет Богу – с того света.

Он тоже был когда-то человек…

Имел свой дом и спал под одеялом.
И девушка, не поднимая век,
его когда-то в губы целовала.

Теперь он бомж.

И даже теплых слез
нет для него в измученном народе.
Не подают.
И лишь смердячий пес
к нему без отвращения подходит.

Но каждым утром, что уж тут скрывать,

он «бабу ждет» и сдержанно воняет…
Но каждый раз
с помойки «эта б…»
его метлой поганою сгоняет.

Он купит ей цветы, метлу, алмаз

за три рубля…
«Дай бабок», – глухо стонет…
И тянет мне в трясущейся ладони
свой налитой и одинокий глаз…

1997

Попрошайка

Ты чужой здесь всему. И извилист твой путь.

Но глядят прямо в душу глазенки собачьи.
Ты любому готов даже руку лизнуть,
что тебе соизволила бросить подачку.

Ты как будто отстал… И порыв твой утих,

но настойчиво тянет штанину ручонка…
Ты боишься «ментов», а тем паче своих,
но уже кажешь зубы лихого волчонка.

Ты пока еще слаб, вот годков через пять

ты возьмешь в руки нож, и душа загуляет…
А ведь где-то живет твоя бедная мать,
что на промысел этот тебя посылает…

А ведь где-то еще и Россия живет

и слезливо, по-бабски, наш день проклинает,
и скулит, ухватившись за впалый живот,
и на грустные руки слезинки роняет.

Впрочем, что я несу – нет у нищих судьбы.

Я и сам тут живу – равнодушно послушен.
Сквозь меня прорастают чужие цветы,
и на Запад летят перелетные души.

1997