Сократ встречает Макиавелли

Макиавелли: Но ты говоришь, что ко мне относились как к храброму открывателю нового мира, как к Колумбу.

Сократ: Да. Но остается вопрос, а обитаем ли этот мир.

Макиавелли: Но ты сказал, что мой революционный подход имел множество последователей в веках?

Сократ: Да, но не без изменений. Каждый пытался как-то обуздать твой радикализм. Например, англичанин Гоббс воспринял твой взгляд на человека как эгоистичное, подчиняющееся страху существо, и на войну как на естественное состояние человека. Он называл человека «скверным, обособленным, звероподобным и кратковременным»^[15]. Но он добавляет в свою унылую картину нотки естественных прав. Даже более популярным был еще один англичанин – Локк, который также воспринял твое понимание человека как алчного существа, но полагал, что новая экономическая система, основанная на свободной конкуренции и капитале (ты назвал бы это ростовщичеством и выгодой), способна обеспечить вне-моральную замену нравственной добродетели и привести человечество к благополучной, счастливой и мирной жизни. Но он также добавлял и естественный моральный закон.

Макиавелли: Получается, что они лишь добавили комментарии, но я изменил сам текст. Не так ли? Прими это, Сократ. Я низверг твоего знаменитого ученика Платона, так? Не правда ли, что именно благодаря мне политика перестала цепляться за «идеалы» и стала, подобно науке, крепко связана с реальностью?

Сократ: Не совсем.

Макиавелли: Еще остаются политические идеалисты?

Сократ: Да, но не такие, как ты думаешь. Две наиболее разрушительные политические философии ХХ века – марксизм и фрейдизм – обе исходили из новой «идеальной» концепции общественного человека, но эта концепция в корне не соответствовала реальной природе человека. В конце концов обе философии оказались поверженными, но лишь после того, как в погоне за их целью были уничтожены миллионы и миллионы людей.

Макиавелли: Ну, если что-то и может меня оправдать, то именно это. Да здравствует реальность! Долой идеалы!

Сократ: Именно это мы и должны сейчас рассмотреть – твое понимание реальности и идеала.

12. Метафизика Макиавелли

Макиавелли: У меня нет концепции идеала. Вот, что я обычно говорю идеалу: «Ты понимаешь Italianhandlanguage^[16]?»

Сократ: Эта фраза теряет в переводе, но несложно догадаться о ее смысле. А вот, что ты говоришь об этом в своей книге. Ты противопоставляешь «то, чем вещи являются в реальной жизни» и «воображаемый мир», «воображаемые республики и принципаты, которые никогда не существовали».

Макиавелли: Верно.

Сократ: А когда ты говоришь о «воображаемых республиках и принципатах, которые никогда не существовали», ты, вероятно, прежде всего имеешь в виду «Государство» Платона. Верно?

Макиавелли: Да.

Сократ: И когда мы говорим о платоновских идеях, особенно об идее справедливости, которую Платон и пытался определить в «Государстве», мы должны иметь в виду это твое противопоставление реального идеальному, и называть идеи идеалом, а не реальностью. Верно?

Макиавелли: Да.

Сократ: А тот видимый мир, который Платон символически изображает как тени на стене, является ли для тебя реальным?

Макиавелли: Да. И когда я писал об этом, то никогда не использовал образ теней на стенах для описания реального мира. Я бы использовал символ теней как раз для описания платоновских идей или идеалов. Они существуют только в пещере его воображения. Платон вывернул мир наизнанку. Его «образы в пещере» и есть настоящий мир, а его так называемый реальный мир за пределами пещеры есть лишь его воображение.

Сократ: То есть «реальность» и «истинный реальный мир» - это то, что мы видим; то, как люди действуютв мире, и то, что они делают. А «идеал» - это то, что мы воображаем или представляем себе, но не видим. Так?

Макиавелли: Да, точно.

Сократ: То есть реально только то, что мы можем увидеть?

Макиавелли: Да. То, что кто-либо может увидеть.

Сократ: То, что мы можем увидеть, имеет цвет и форму. Верно?

Макиавелли: Вероятно, так.

Сократ: А добро и зло имеют цвет? Является ли добро, например, зеленым, а зло – красным? Или есть ли у них форма? Является ли добро квадратным, а зло – круглым?

Макиавелли: Конечно, нет. Это ж глупо!

Сократ: То есть добро и зло не реальны? Реальность не включает в себя добра и зла?

Макиавелли: Да, это тот вывод, к которому я прихожу. Добро и зло существуют только в нашем воображении, или в мышлении, или в нашей воле, или в наших чувствах. Но не в реальном мире.

Сократ: То есть «не существует ничего доброго или злого, это лишь наше мышление создает добро и зло».