Сократ встречает Макиавелли

Сократ: В 15-й главе «Государя» ты противопоставляешь «правду, не воображаемую, а действительную» воображаемым государствам. То есть государство, изображенное Платоном, ты и считаешь воображаемым?

Макиавелли: Да. Именно его я и имел в виду.

Сократ: Давай рассмотрим подробнее, что же ты имел в виду. Как ты думаешь, можем ли мы представить себе дерево?

Макиавелли: Конечно.

Сократ: Потому, что мы уже видели его ранее, или потому, что мы можем видеть дерево, находящееся внутри нашего разума?

Макиавелли: Что ты имеешь в виду?

Сократ: Если мы никогда не видели дерева, то сможем ли его представить?

Макиавелли: Нет.

Сократ: Тогда мы можем представить только то, что уже видели.

Макиавелли: Да. Ощущения дают нам познать то, что вовне нас.

Сократ: Можешь ли ты представить себе золотое дерево, дерево из золота?

Макиавелли: Да.

Сократ: Это потому, что ты раньше видел и дерево и золото, а потом соединил их в своем воображении?

Макиавелли: Да.

Сократ: То есть в данном случае мы можем выделить три процесса: восприятие, представление в уме того, что мы восприняли, и воображение чего-то, что мы никогда не видели, при котором мы соединяем части того, что уже видели в нечто новое.

Макиавелли: Да. Это понятно. Зачем мы занимаемся этим абстрактным философствованием, этой теорией познания? Она настолько же абстрактна, насколько и метафизика. Почему просто не рассмотреть книгу, которую я написал?

Сократ: Потому что в твоей книге есть эпистемологические допущения, так же как и метафизические допущения.

Макиавелли: Хммм.

Сократ: А теперь прекрати дуться и скажи мне, должны ли все вещи, которые мы можем вообразить, иметь качества, которые мы можем воспринять через наши ощущения, такие как цвет и форму?

Макиавелли: Да.

Сократ: А следующие вещи имеют цвет и форму? Истина, добро, справедливость, число, музыка, рассудок, чувство, акт воли, сила воображения, посредством которой ты представлял золотое дерево.

Макиавелли: Ни одна из этих абстрактных концепций не имеет ни цвета, ни формы.

Сократ: Если это так, то ничто из этого невозможно вообразить.

Макиавелли: Согласен.

Сократ: Но можем ли мы их познать?

Макиавелли: Я скептически отношусь к возможности познать их. Особенно, если мы имеем в виду истинное познание, а не просто игру концепций.

Сократ: Но ты сказал мне, что у этих вещей нет ни цвета, ни формы.

Макиавелли: Сказал.

Сократ: У квазара есть цвет или форма?

Макиавелли: Не имею ни малейшего представления. Что такое квазар?

Сократ: Ты не знаешь, что такое квазары, и потому не знаешь, каковы их характеристики, такие как цвет или форма. Но ты точно знаешь, что нет ни цвета, ни формы у тех девяти вещей, что я перечислил.

Макиавелли: Хорошо. Кое-что я о них знаю.

Сократ: То есть ты знаешь кое-что об этих вещах, несмотря на то, что у них нет ни цвета, ни формы, и, следовательно, их нельзя ощутить нашими чувствами и представить.

Макиавелли: Наверное, так.

Сократ: И когда ты говоришь «многие авторы изобразили республики и государства, каких в действительности никто не знавал и не видывал», ты имел в виду «Государство» Платона – книгу, которая пытается дать определение справедливости – идеальной справедливости, высшей справедливости.

Макиавелли: Да.

Сократ: Которой не существует и которую никто не видел.

Макиавелли: Верно.

Сократ: Но если ее невозможно увидеть, как ее можно вообразить?

Макиавелли: Я не могу.

Сократ: Тем не менее, ты назвал такую книгу «воображаемой».

Макиавелли: Я просто имел в виду «нереальной». Ее даже нельзя назвать «воображаемой» в том смысле слова, о котором мы говорили. У справедливости нет ни цвета, ни формы, поэтому ее нельзя вообразить.

Сократ: Но ты говоришь, что то, о чем писал Платон, «в действительности никто не знавал и не видывал». Но о справедливости многое было известно, хотя никто ее и не видел. И многое было о ней написано, и некоторые даже отразили кое-что верно – ты, например.

Макиавелли: Но это не настоящее знание. Это измышление.

Сократ: То есть ты утверждаешь, что только те ощущения, которые мы способны испытать на опыте, могут давать истинное знание?

Макиавелли: Да.

Сократ: И истинное знание ограничено этим чувственным опытом и тем, что мы можем себе представить на основе чувственного опыта. Так?

Макиавелли: Да.

Сократ: Будущие философы назвали бы тебя «эмпириком».

Макиавелли: Хорошо. Палки и камни могли бы переломать мне кости, но, то, как меня назовут, не может мне навредить.