Сокровища кочевника. Париж и далее везде

Еще в школе Кирсанова работала с выдающимися русскими балетмейстерами Николаем Легатом и Александром Горским. Нина дебютировала в царской России в Опере Зимина, рядом с Большим театром. Первыми спектаклями, где Кирсанова танцевала главные роли, были «Кармен», «Демон» и «Вальпургиева ночь».

Во время революции Кирсанова в составе молодой балетной труппы отправилась в Воронеж. В Воронеже она дебютировала в главных партиях прославленных балетов «Лебединое озеро», «Жизель», «Коппелия». Вернувшись вскоре в Москву, поступила солисткой в новый Театр музыкальной драмы. Одним из ее партнеров в Москве был совсем юный Игорь Моисеев, ставший создателем всемирно известного ансамбля.

Летом 1921 года Нина Васильевна поехала на гастроли в Крым. Их маленькая труппа состояла из пианиста, пары опереточных исполнителей и мужа Нины Кирсановой, баритона Бориса Попова, который затем выступал в Комеди-Франсез. Путь пролегал через Киев – дорога на Одессу была отрезана зелеными и белыми, и труппа Кирсановой в бронированном поезде отправилась за границу, во Львов, в мирную Польшу.

Именно во львовском оперном театре Нина Кирсанова исполняла Русский танец из «Конька-Горбунка» в жемчужном кокошнике, созданном по эскизам знаменитого художника Сергея Сергеевича Соломко. Этот кокошник Нины Кирсановой я приобрел уже в конце 1990-х годов у моей любимой «маленькой балерины» Ксении Артуровны Триполитовой. Крепкая дружба связывала нас многие годы в конце ее жизни, а прожила Ксения 105 лет. В этом жемчужном кокошнике Нины Кирсановой юная Ксения Триполитова, урожденная Рубом, танцевала Русскую пляску в начале 1930-х годов в тогда польском городе Вильно.

В 1923 году Нина Кирсанова была уже примой-балериной оперы Белграда, где танцевала все главные партии классического репертуара.

Югославия в 1920-е-1930-е годы вообще была чрезвычайно радушна к русской культурной эмиграции. Актеры Художественного театра Германова, Книппер, Тарасова, Крыжановская, Качалов, Массалитинов, Подгорный и Берсенев с успехом гастролировали с пьесами Чехова в Белграде и Загребе.

Мережковский и Гиппиус были награждены сербским орденом Святого Саввы, некоторые русские писатели получали даже финансовую помощь от короля Югославии Александра I и королевы Марии. В Белграде проходили выставки русских художников-эмигрантов, в театре успешно работал декоратор Владимир Жедринский. В Белград и Загреб приезжали на гастроли Анна Павлова и Тамара Карсавина.

По личному приглашению Анны Павловой Нина Кирсанова была с 1926-го по 1931 год солисткой ее труппы и объездила с ней полмира. Она рассказывала мне:

– Павловой сопутствовал успех всегда. Успех в жизни и на сцене. Гениальность Павловой была неоспорима: достаточно ей было выйти на сцену, как все замирали. Помню, мы танцевали вместе в Индии три коротких индийских балета. По окончании спектакля все зрители встали на колени и подняли вверх руки, поклоняясь этому божеству мирового балета. Я танцевала вместе с Павловой в Австралии, в Бирме, в Африке, во всей Европе. Нигде и никогда за свою долгую жизнь я не встречала балерину, сравнимую с Анной Павловой.

Нина Васильевна стала свидетелем смерти Павловой. Эта трагедия, как известно, случилась в Гааге. Умирающая в своем гостиничном номере балерина не могла выйти на сцену, и тогда осветители вывели луч прожектора, который под музыку Сен-Санса скользил по затемненной сцене. Зрители плакали.

Пановы

Среди множества моих знакомых эмигрантов из Москвы есть удивительный человек по имени Борис Чубабрия – ныне стилист, а в прошлом – столичный фарцовщик, торговавший джинсами и виниловыми пластинками. Он обладал совершенно сокрушительным обаянием и потрясающим шармом. В Москве Боря познакомился с очень милой сотрудницей бельгийского посольства Мари Клод Талье. Высокой должностью Мари Клод похвастаться не могла, но у нее было другое ценное качество – бельгийский паспорт. Сыграли свадьбу. Боря рассказывал, как спешно пытался оформить все документы для заключения брака – требовалось бесчисленное количество справок, перевод свидетельства о рождении и паспорта, апостиль… Он обивал пороги чиновниц, которые ходили с начесанной на голове халой и павловопосадской шалью на плечах. Этих женщин, кроме единого стиля, роднило еще кое-что – все они в качестве взятки за свои услуги охотно принимали духи «Magie Noire», «Sikkim», «Climat» или «Fidji». Стоило незаметно передать в их холеные руки дефицитную коробочку с флаконом – необходимый документ был тотчас готов.