Сокровища кочевника. Париж и далее везде

Я начал рисовать эскизы в Антверпене и тут же доложил по телефону о своих успехах родителям в Москву. Мама сказала:

– Делай костюмы легкими и не утомляйся.

А папа возразил:

– Утомляйся – и только так достигнешь успеха!

Мне очень повезло, ведь во время создания балета «Идиот» в Антверпене я имел дело с настоящими апостолами фламандского балета – братьями Беном и Томом ван Каувенбергами. Женские партии исполняли их жены – англичанки Андреа Холл и Вивьен Лоубер, бывшие примы Лондонского фестивального балета. Костюмы для них я сделал натуралистичными – с турнюрами, корсетами, кринолинами, мехом…

Художница по костюмам Мара Финци, в чьем дачном домике под Белградом я жил тем летом и рисовал эскизы для «Идиота», очень помогала мне советами и идеями.

– Поменяй цвет, – как-то скомандовала она. – Коричневый на сцене смотрится очень плохо. Лучше использовать персиковый – хорошо для освещения.

Или:

– Талии делай повыше!

– У тебя незабываемый стиль рисунка, – сказала мне как-то Мара. – Один раз посмотришь – и запоминается на всю жизнь.

Создание костюмов потребовало особых сценических тканей, которых в Бельгии не нашлось, а в Париже было в избытке. Моим постоянным поставщиком был знаменитый магазин тканей «Дрейфус» возле Сакре-Кёр, где можно было найти лучшие театральные ткани и фактуры. На него мне указал еще в первый мой год в Париже сам Ростислав Добужинский. Ткани продавались по сниженным ценам, их упаковывали в хрустящие голубые бумажные пакеты, завязывали голубыми веревками. Старейшими сотрудниками в этом почтенном магазине были мадам Жаклин, работавшая ранее с двумя знаменитыми русскими костюмершами – Каринской и Громцевой, и месье Ален, который следил за верностью выдачи всех выбранных мною отрезов тканей на всех пяти этажах магазина. В этом магазине закупались почти все большие парижские создатели костюмов – Лиля ди Нобили, Патрис Кошетье, Хлоэ Оболенская, Клоди Гастин, Даниель Бутард, Патрик Лебретон.

Тяжесть купленных товаров была неимоверная, я за свою жизнь перетаскал сотни килограммов самых различных тканей из Парижа во все страны, где мне посчастливилось работать, – от Японии, США, Мексики до Португалии, Гонконга, Латвии, Турции и России.

Премьера «Идиота» состоялась 29 марта 1986 года в городе Гент в старинном оперном театре: золоченые ложи, шампанское… Я выходил на сцену кланяться вместе со знаменитой британской балериной Андрией Холл. Это был мой второй выход на сцену. Первый случился после премьеры спектакля «Волки и овцы» в Московском театре на Малой Бронной в 1982 году, тогда на сцену меня выводила прелестная Ольга Остроумова. Галина была в роскошном наряде из парчи с черной пелериной в стиле флэппер ар-деко, Панов – в сапогах, в огромной черной куртке, поверх которой накинул соболью шубу, на шее красный шелковый платок, а в руке – рюмка коньяка. «Марвелос, фантастик!» – это было его коронное выражение.

Дневник сохранил описание и моего наряда на премьере. Я был одет в черные фаевые панталоны, черный шерстяной смокинг, муаровый пояс-камербанд, белую рубашку с крахмальным воротником, галстук в огурцах с булавкой в виде бриллиантового слона и с орденом на жемчужной цепи, черные лаковые бальные туфли; поверх этого светского великолепия на мне был старинный бухарский халат из полосатого муарового бекасаба. Увидев меня, польский балетмейстер Войтек Ловский, преподававший в труппе, воскликнул: «Видел и попроще!» (Выпускник Вагановского училища Войтек танцевал у Бежара и был знаменит своим рафинированным юмором.) Среди моих гостей были Боря Чубабрия и Мари Клод Талье, две сестры-графини – Александра и Мира Апраксины, княжна Елена Друцкая-Соколинская, баронесса Ирина фон Шлиппе, Кристиан Дюме-Львовский… В то время я уже старался собирать вокруг себя светскую публику, совершенно не скрываю, что падок на титулы. Кто-то скажет: Васильев примазывается к аристократическим фамилиям. Вовсе нет. В моем роду много титулованных особ. Думаю, это просто зов крови.

Несмотря на то, что балет прошел с успехом, Валерий долго в Королевском балете Фландии не задержался – уже в 1987 году его уволили со скандалом. Как сказал Андрей Иванеану, «он был слишком велик для этого места». Но в эмиграции трудно диктовать свои законы.