Сокровища кочевника. Париж и далее везде

Ровно через неделю я пришел в отель к Пьеру Кардену, где она жила, с очень красивыми большими эскизами в серых тонах. Там же находилась ее личная переводчица Лили Дени – литературовед, специалист по Чехову, из семьи русских эмигрантов. Можно сказать, это была ее ближайшая подруга во Франции, которая отвечала за все вопросы – где будем есть, где будем покупать одежду. Велись постоянные переговоры с Карденом, надо было организовывать гастроли, постоянно контактировать с Бежаром (после бешеного успеха «Болеро» она хотела продолжать с ним работать) – и все шло только через Лили Дени, которая отвечала на телефон, звонила, писала за нее письма…

Эскизы, которые я принес, Майе Плисецкой понравились.

– Но шить мы по ним не будем, – сказала она. – Я танцую Нину Заречную, а вы нарисовали костюмы для Аркадиной. Они слишком шикарные для той скромной роли, которую я хочу представить на сцене. Мало того, они будут меня старить. У вас слишком пышные рукава, много богатой кружевной отделки. Я этого не люблю.

Я не знал тогда ее вкуса, не знал, что она любит геометрию, простоту.

– Но для вашего продвижения я подпишу вам каждый эскиз, чтобы вы могли всем говорить, что работали для Майи Плисецкой. Мой автограф – тому свидетельство.

Она действительно подписала каждый рисунок, после чего мы сфотографировались в гостинице Пьера Кардена. Эти фотографии я сохранил. И хотя поработать вместе тогда нам не пришлось, мы остались в добрых отношениях.

Несколько лет спустя мы будем вместе работать с Майей Плисецкой над балетом «Лебединое озеро» в Оперном театре Висбадена. Я буду создавать костюмы для балетной труппы Бена ван Каувенберга, а Майя Михайловна репетировать рисунок роли Одетты – Одилии.

Судьба профессионально сведет меня и с родным братом балерины – Азарием Плисецким, и с двоюродным братом – хореографом Михаилом Мессерером, и с теткой примы – прославленным педагогом Ковент-Гардена Суламифью Михайловной Мессерер. Я даже одно время был дружен с ее племянницей, балериной Аней Плисецкой.

Нет, не могу сказать, что стал ее другом, но Майя Плисецкая с радостью общалась со мной, приглашала на выступления, звала в гримерку, обращалась с довольно интимными просьбами – расстегнуть ей пачку, например.

Она была сложным и гениальным человеком – весьма избирательным, с очень многослойным характером. Неподкупная, принципиальная, не поддающаяся на уговоры, никогда не сдававшая своих позиций.

Например, Плисецкая перестала общаться с родной теткой, той самой Суламифью Мессерер. Я пытался их примирить, и за неделю до девяностолетия жившей в Лондоне Суламифи Михайловны спросил у Плисецкой:

– Не хотите поздравить с юбилеем вашу тетю?

Она ответила:

– Сашенька, миротворец вы наш, не хочу! Позвоните ей и передайте привет.

Много позже я узнал, откуда пошла эта взаимная неприязнь тети и племянницы. После изнурительных репетиций Суламифь Михайловна говорила:

– Ну что, Майя, устала? Ничего, в гробу отдохнешь!

Супруга солиста Большого театра Владимира Деревянко, Паола Белли, рассказывала мне, как Майя Михайловна в Риме вспоминала:

– Я очень жалела, что не осталась в США во время гастролей в 1962 году, когда впервые встретилась с двоюродным братом Стенли Плезентом. Со мной даже был Щедрин! Я как-то не сообразила, а потом уже было поздно!

В 1986 году Майя Плисецкая попала в список десяти самых элегантных женщин мира. Она вообще любила поболтать о моде. У нее с этим миром складывались действительно особенные отношения – она хотела выделяться и быть модной. Из всех дизайнеров признавала только Пьера Кардена.

– А как же Ив Сен-Лоран, который создавал костюмы? – воскликнул я, когда мы вместе ехали в такси.

– А что он сделал, этот Ив Сен-Лоран? Вы имеете в виду смокинг для женщин? Он что, и Марлен Дитрих тоже одевал? А Пьер подарил нам всё! Черные колготки – как мы без них? Черная водолазка, как без нее? Или вот – кожаное платье без рукавов, в котором я сижу – как без него? Он же просто гений!

О Кардене она могла говорить долго и всегда называла его «мой Пьер». Помню, пошел с ней в знаменитый ресторан при театре в культурном центре Espace Pierre Cardin. В него было не попасть, особенно на званый ужин к самому Кардену. Он ко мне хорошо относился, поскольку считал приятелем Плисецкой.

Пьер был очень вспыльчивым человеком, он же все-таки имел итальянские корни, родился в 1922 году неподалеку от Венеции в местечке Сан-Вьяджо-ли-Каллата. На этом самом ужине известный французский театральный фотограф Анри Сулирье Лартиг показал ему снимки спектакля «Безумная из Шайо» с участием Майи Михайловны. Карден буквально обрушился на бедолагу:

– Какая жуткая непрофессиональная работа!

Потом обратился ко мне:

– Переведите, пожалуйста, мои слова мадам Плисецкой.

Фотограф покраснел от обиды. Карден же продолжал:

– Вы показываете эти ужасные фотографии самому великому модельеру мира и самой гениальной балерине планеты, не понимая нашей значимости в искусстве! Вы отняли у нас время…

Я все перевел, и тут Майя говорит: