Сокровища Посейдона

– Вот и я этого боюсь, – подтвердил свои опасения Отто. – И нам троим с командой не справиться, разве что пустив в ход оружие… Но тогда как объясняться с полицией? Спросят, куда делись моряки? Не скажешь ведь комиссару, что команда пошла домой по дну моря, будет этак лет черед десять, ждите… Вот я и подумал, не согласишься ли ты мне помочь? Ни на англосаксов, ни тем более на диких азиатов, или на русского с негром нам надеяться не приходится. Чужие – они и есть чужие, в любую минуту могут воткнуть нож в спину.

Клаус почувствовал в теле легкий жар. «Кажется, у меня намечается такой контракт, о котором и мечтать раньше не приходилось! Только бы не промахнуться, не продешевить… И если даже слова Вальтера окажутся пророческими, то все же лучше стоять на стороне вооруженных пассажиров, чем против них с голыми руками».

– Я вас понял, герр Дункель. – Клаус говорил серьезно, чтобы не показаться сенатору человеком беспечным и увертливым в делах. – Вы хотите рассчитывать на меня, если вдруг команда ошалеет при виде… – чуть не сказал «при виде золота», о котором упомянул Вальтер, да спохватился, – при виде сокровищ. Я вас правильно понял?

Отто Дункель откинулся на спинку дивана. И его лицо приняло строгое выражение. От недавних волнений, вызванных смертью Вальтера, внешне не осталось ни малейшего следа, словно сенатор сказал себе: что было – прошло, впереди другие заботы.

– Именно так, Клаус. И мне кажется, мы могли бы с тобой договориться, как два порядочных и честных человека.

«О порядочности и честности нашей будет судить Господь, когда придет время предстать перед ним, – подумал Клаус, продолжая как бы в раздумье тереть правый висок. – А на грешной земле надо думать о том, как прожить сносно!» – И коротко, чисто по-деловому спросил:

– Сколько положите за службу?

– Вот это толковый вопрос! – порадовался Отто и без колебаний назвал свою цену. – Пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, Клаус. Десять тысяч наличными сейчас, прямо в этой каюте, остальные чеком или сокровищами, если захочешь, по возвращении в Мельбурн или в наши края, в Нимибию – тебе решать самому.

У Клауса даже в голове загудело, как будто вторично пропустил тот роковой удар кубинца – о такой сумме он и помыслить даже не смел, не то чтобы самому произнести вслух! «Спасены! Мы спасены от нищеты и унижения! Слава Всевышнему, теперь у меня будет собственный спортивный клуб!»

– Зер гут, хозяин! – Клаус встал, словно перед алтарем в церкви, и перекрестился. – Клянусь жизнью детей, герр Дункель, до конца нашего совместного плавания я в полном вашем распоряжении. Как моряк и как личный телохранитель, мне все равно, лишь бы иметь на руках контракт.

– Отлично, Клаус! – Отто потер руки, не утерпел, поднялся с дивана, открыл дверцу навесного шкафчика. – По такому случаю закрепим наш договор письменным контрактом и рюмкой коньяка. Выпьем, Клаус, сначала за упокой души моего несчастного сына Вальтера… Пусть морской царь примет его к себе… ласково.

– Аминь! – Клаус еще раз перекрестился, выпил, принял от сенатора половинку плитки шоколада, откусил.

Через двадцать минут при слабом свете аварийного фонаря они составили и подписали контракт. Сложив бумагу и наличные десять тысяч в грудной карман, Клаус Кинкель хотел было идти в кубрик немного отдохнуть после ночной вахты. Но почти у двери Отто остановил его новым и неожиданным предложением:

– Вот что я решил еще, Клаус. Забери свои вещи и переходи в каюту, где теперь остался один Карл, займешь диван, на котором спал Вальтер.

Клаус полуобернулся к Дункелю, в недоумении хотел спросить, чем вызвано такое переселение, но сенатор не заставил ждать с пояснениями:

– Так твоим деньгам надежнее, да и команда будет знать, что ты на нашей службе… И удар в спину не нанесут, и сонного в койке не придушат, если вдруг начнут плести заговор. С моряками о нашей беседе, особенно про сокровища, не говори, чтобы не настраивались заранее на какое-нибудь непродуманное действие. Завтра, я полагаю, будем уже на месте, тогда все и узнают о цели путешествия. Два-три дня добросовестной работы, и моряки будут иметь столько, сколько за всю жизнь им не заработать. Но пусть ведут себя прилично – вот об этом можешь их предупредить от моего имени.

– Я дам им понять, что смирное поведение в их собственных интересах, хозяин. В противном случае пусть пеняют на себя. – Клаус, широко расставив ноги, неловко поклонился Дункелю. Стараясь не заваливаться на качке, надавил на дверную ручку и вышел из каюты.

4

Степан Чагрин, покинув утреннюю вахту у шкотовых лебедок, уже ступив на трап в кубрик, услышал, как спускавшиеся вниз Чжоу Чан и Есио Кондо тихо переговаривались, сокрушенно вздыхая о новой неприятности, которая произошла на яхте.

– Что, братцы, плохи наши дела? – спросил Степан, с опаской поглядывая вверх вдоль трапа: не стоит ли там кто с длинными ушами?