Сокровище последнего самурая

– Вы бы видели волосы Картера, когда мы встретились с ним в джунглях, – сказала Би. – Их одиннадцать лет никто не мыл, не причёсывал и не стриг! – Би поморщилась. – А уж кто там только не водился!

– Но для меня это не просто стрижка волос, – пояснил Масаки. – Она символизирует конец одного отрезка жизни и начало другого. – Он снова посмотрел на длинные серебряные волосы в своей руке. – Это волосы самурая-воина. Я должен обрить голову, чтобы стать монахом.

– Но ведь вы не монах, – возразил Картер. – Вы знаменитый седьмой спинозаврий!

– Я был им, пока твоя сестра не отрезала мне волосы, – ответил Масаки. – Та жизнь уже в прошлом. – Он улыбнулся. – Я останусь здесь и проживу её остаток не седьмым спинозаврием, а монахом. Я слишком много дрался в своей долгой жизни и теперь хочу покоя.

* * *

– Сейчас бы кофе! До смерти хочется! – Теодор перевернулся на спину и громко зевнул, но тут же охнул и схватился за перевязанный бок. Он радовался целительной силе завров, но в такие дни, как этот, горько жалел, что завролюдям чаще, чем обычным смертным, приходится рисковать не только здоровьем, но и жизнью. – Молодец, Бастер, – ласково сказал он и похлопал тиранна по носу. – Извини, что в последнее время тебе приходится так часто нас лечить!

Теодору пришлось отвечать на трудные вопросы детей, откуда у него ключ-камень Франклина, и он, уклонившись от подробных объяснений, сообщил им отредактированную версию: мол, Франклин попросил Ламберта, крёстного отца Картера, чтобы он передал ключ-камень крестнику, когда тот подрастёт, и Ламберт в Гонконге с этой целью вручил его Теодору. Про связь их любимого крёстного с мерзким Хейтером он решил рассказать как-нибудь в другой раз.

Услыхав, что Картер позвал его, он встал и вышел на улицу.

– Тео, гляди! Масаки подстриг волосы. Теперь он монах! – сообщил Картер.

– Я уверен, что настоятель в восторге от этого, – заметил Теодор, смерив оценивающим взглядом бывшего воина. – Значит, ты не пойдёшь с нами?

Масаки покачал головой.

– А что будем делать с Хиноки? – спросил Теодор. – Его снова лечат наши завры, и он поправляется. Я рад это сообщить.

– Разве это не ваша главная задача – привезти его вашему заказчику? – сказал Масаки. – Надеюсь, вы позаботитесь, чтобы этот благородный завр прожил последние годы жизни в достойных условиях? Я думаю, что для Хиноки минувшее сражение было последним и что ему, в отличие от меня, надо посмотреть мир.

– Для меня огромная честь – взять Хиноки с собой. Виконт Ламберт Кнутр хочет сохранить его наследственность.

Масаки с сомнением посмотрел на Теодора.

– Я даже не пытаюсь понять, каким образом «клонирование» животного может походить на выращивание дерева из побега, но поскольку ты заврочеловек, я не возражаю. Но всё-таки я не уверен, что это разумно, – добавил он.

– Почему же? – удивился Теодор. – Ведь ты наверняка не хочешь, чтобы Хиноки стал последним из его породы? Ламберт говорит, что, если не принять решительные меры, спинозавры вымрут.

– Если я не ошибаюсь, мир изменился, мистер Логан, – осторожно возразил Масаки. – Завры ничего не стоят, если люди не могут найти им применение. Мой спинозавр натренирован специально для сражений; он не боится ничего – ни выстрелов, ни взрывов. Вот почему из Хиноки получился такой хороший «дракон». Ты хорошо знаешь, зачем твой друг так стремится сохранить спинозавров? Ты ведь сам сталкивался с ужасами войны. И представь себе тысячу спинозавров, таких как Хиноки, на поле боя – ведь это чудовищная сила. Пожалуй, будет лучше, чтобы Хиноки и спинозаврам позволили оставить позади их страшное прошлое, как сделал это я сам.

– Я понимаю вашу озабоченность, Масаки-сан, – вмешалась Би. – Но уверяю вас, что у Ламберта самые благородные намерения. Он помог открыть в Калифорнии питомник «Спасти завров». Я могу подтвердить, что он любит всех завров.

– Я верю, друг мой, что ты поступаешь правильно, – сказал Масаки Теодору. – Можешь взять с собой Хиноки. Жестоко держать его здесь и дальше в одиночестве, и я вижу, что ваш тиранн неплохо с ним ладит. Но ты должен учесть ещё одну вещь, мистер Логан.

– Какую?

– Я больше не седьмой спинозаврий, – ответил Масаки и поднял руку, в которой всё ещё держал свои отрезанные волосы. – Эта гордая порода умрёт, если не появится восьмой спинозаврий.

– Эй-эй! – Теодор вскинул руки, догадываясь, к чему клонил Масаки.

– Мне больше не нужны доспехи и оружие, поэтому ты можешь их взять, – продолжал Масаки. – Монаху они без надобности.

– Но ведь это твой меч, – возразил Теодор, – и я только что вернул его тебе!

– Мне была нужна только спрятанная в нём реликвия. Возьми эту катану, мистер Логан, я настаиваю, и обещай мне, что она останется у тебя, а не попадёт в музей.

– Не знаю, что и сказать, – пробормотал Теодор. Он понимал, что Масаки для душевного спокойствия нужно было передать кому-то своё оружие и не оказаться человеком, на котором оборвётся традиция благородных спинозавриев.

– Между прочим, не думай, что это ты делаешь выбор, – пояснил Масаки. – Этот меч сам выбрал тебя.