Сокрушение тьмы

В «виллисах» сидело по четыре человека, большинство из них были негры. В просторных легких куртках цвета хаки, в таких же шароварах, застегнутых выше ботинок, в пилотках, сваленных на ухо. «Виллисы» американцев поравнялись, резко притормозили, лица солдат в них миролюбиво заулыбались, но челюсти продолжали работать: американцы жевали свой чуингем[17]. Макаров тоже ответил улыбкой, даже помахал рукой, но машину не остановил.

— Первые ласточки, — сказал он.

— Однако далеко залетели, — заметил переводчик.

Макаров обернулся, сказал радисту:

— Передай в штаб дивизии: встретили американцев на двух «виллисах» в районе городка Противен. Будут ли какие указания?

Радист пощелкал рычажком, стал повторять позывные:

— «Лилия», «Лилия», я «Ромашка». Прием.

Ему тотчас же ответили. Закончив передачу, радист сообщил:

— Товарищ гвардии подполковник, указание такое: идти намеченным маршрутом, в разговоры с американскими солдатами по пути не вступать, колонну не останавливать. Ядро четвертой танковой дивизии имени Рузвельта находится в Страконице. Встретиться с ними там.

— Ну и хорошо, — ответил Макаров.

Опять показался встречный «виллис». Его лихо вел негр, с мелким постригом кучерявых волос, без пилотки.

Рядом, у короткоствольного пулемета, сидели белые солдаты, высоко задрав ноги, обутые в тяжелые ботинки с толстыми желтыми подошвами, мелко пробитыми медными шпильками. Один из них демонстративно поднял бутылку и начал пить прямо из горлышка, потом выкрикнул:

— Ви так умейт? — и захохотал.

Макаров обернулся и увидел, как в идущем следом грузовике поднялся солдат в расстегнутой гимнастерке и показал хвастливому американцу не одну, а сразу две бутылки. Потом донеслось:

— А мы вот так умеем! — и солдат сунул оба горлышка в рот.

В машине дружно хлестнул раскатистый смех. Американский «виллис» вильнул на обочину и резко остановился.

— Ол-райт! — восторженно заревели американцы.

Макаров велел шоферу наддать ходу.

— Вот нахалы! — засмеялся он потом. — Нашли чем удивить нашего солдата…

Перед Страконице вышла навстречу колонне уже целая партия «джипов» и «виллисов». Эти попробовали колонну остановить, но Макаров решительно показал им рукой на обочину. Американцы вынуждены были остановиться. Дорога шла вдоль извилистой реки Отавы, которая у города делала крутой поворот. А еще километра через два, за россыпью мелких, синеватых издали гривен-озер, на опушке леса, показалась с правой стороны, за рекой, длинная колонна пехоты.

— Ага-а! Вот они, голубчики! — с какой-то даже радостью выкрикнул Макаров, показывая рукой на немцев, вывалившихся из-за леса. — Вася! Подай колонне сигнал: «Вперед! Приготовиться!»

Начальник штаба выхватил из-под ног два красных флажка, подал условленный сигнал. Машины рванулись, солдаты в них схватились за оружие.

Через несколько минут колонна машин повернула по развилке вправо, вышла на мост, путь немецкой колонне был перехвачен. Солдаты выскочили из машин, встали развернутой цепью навстречу. Артиллеристы молниеносно развернули орудия, минометчики слаженно, быстро, как на показных учениях, расставили минометы.

Макаров вызвал к себе комбатов. Первым подбежал Визгалин.

— Вот что, комбат, всех своих людей сади опять на машины — и вперед! В Пльзень! Без тебя управимся. Перехватывай там немцев. В конфликт с американцами не вступай. Делай свое дело — и все! Быстро!

Машин двадцать отделились от общей колонны, развернулись и пошли в обратную сторону до перекрестка на Писек, откуда уже прямая и самая ближняя дорога вела на Пльзень.

Сейчас дорога была каждая минута. Теперь Макаров понимал, почему американцы пытались остановить колонну: еще бы какой-то час, и немцы перешли в район расположения 4-й танковой дивизии имени Рузвельта, остановившейся на окраине Страконице на том берегу Отавы. Посланная вперед рота с переводчиком остановила колонну немцев. Командир роты приказал немецкому генералу, ведущему колонну, начать разоружение. Потом он, уже в Страконице, доложил Макарову, как с минуту, наверно, стоял генерал молча, поглядывая на длинную вереницу машин, перегородивших им путь, вероятно взвешивал все, потом, вздев в глаз монокль на длинном шнурке, повернулся к сопровождавшим его офицерам и пасмурно бросил:

— Все, господа! Мы не успели… Сдавайте оружие…

* * *