Соль и сахар

– Подожди. Ты не собираешься с ним поговорить?

– Он был бабушкиным другом! Он был ее самым большим сторонником в бойкоте «Сделок», а теперь сдался им. – У меня в ушах стучит сердце. – Я хочу помочь ему, как сделала бы бабушка. Но я не могу. Я слишком напугана. Что я вообще здесь делаю? Мы следующие? Они и «Соль» с «Сахаром» тоже в бетон закопают?!

Педро выглядит ошеломленным.

– Я… с каких пор ты переживаешь за «Сахар»?

Это все, что он может сказать? Его потребность тыкать в меня пальцем в любой ситуации не должна меня удивлять, но сейчас не время. Да я и сама хороша. Зачем я говорю все это ему? Зачем демонстрирую уязвимость перед Молиной?

– Забудь, – бросаю я, направляясь к выходу.

Я пытаюсь найти выход из супермаркета, но вместо этого оказываюсь в секции, где из динамиков звучит музыка кантри. Я застряла позади большой группы клиентов. «Добро пожаловать в фейринью Олинды» – написано на свисающем с потолка баннере. Два неоновых фонарика в форме костров обрамляют надпись.

Супермаркет выходит на большую площадь, оформленную в виде фуд-корта, где киоски расположены бок о бок, образуя коридоры с гирляндами бумажных шариков, подвешенных высоко над головами покупателей, имитируя фейринью нашего района.

Они утверждают, что продают типичные блюда – тапиоку, акараже, мунгунзу, канжику[58] – за половину цены по сравнению с ценами в настоящей фейринье. Торговцы в киосках одеты в костюмы. Женщины – в длинных платьях с яркими узорами, их лица усеяны фальшивыми веснушками от загара, как будто они работают на земле. Некоторые даже носят типичные кожаные шляпы региона Сертан[59].

Мое лицо пылает от гнева, потому что эта фальшивая фейринья – насмешка над моим районом. Яркая карикатура на наше северо-восточное наследие. Не поэтому ли в последнее время у нас так мало туристов и новых клиентов? Если так пойдет и дальше, как вообще будут выглядеть июньские праздники?

Я оказываюсь прижата к стене корзин, наполненных багетами, молочным хлебом, круассанами, булочками и броиньяс[60]. Я наблюдаю за потоком пекарей, которые снуют взад и вперед по кухне, вынося подносы со сладкими пирожными, пикантными пирожками, пирогами с заварным кремом, панированными и обжаренными во фритюре праздничными болиньос[61].

Насколько я понимаю, это пекарня «Сделок».

Некоторые пекари курсируют в толпе, раздавая образцы, которые люди с удовольствием поглощают.

– Может, хватит носиться? – бросает у меня за спиной Педро, и в его голосе слышится легкое раздражение. – Просто забудь это место. Давай пойдем домой.

– Зачем ты меня преследуешь? – огрызаюсь я на него.

– Потому что ты… – Он делает нетерпеливый жест. – Уже поздно, и твоя мама будет волноваться.

– Как будто тебе не все равно.

– Ей не все равно. Хочешь, чтобы она тебя наказала? Как ты собираешься помогать «Голосам», если не сможешь остаться в клубе?

Я испускаю глубокий вздох.

– Ты… в чем-то прав.

После того как Педро удалось заставить меня остановиться, он как будто наконец замечает супермаркет. Поднимает немного испуганный взгляд на сотни хлебов и пирожных вокруг него. Некоторые из них хорошо продаются в «Соли» и «Сахаре». «Сделки-Сделки» явно пытаются подражать тому, как мы украшаем упаковки соломенными лентами и сушеными перчиками.

– Они пытаются заменить нас, – говорю я, указывая на боло де басия, которые они продают в коробках.

Педро берет коробку кончиками пальцев, как будто не хочет полностью к ней прикасаться.

– Неудивительно, что никто не покупал те, что дедушка испек на прошлой неделе. Посмотри, как дешево они стоят.

– Не хотите попробовать наш кукурузный пирог? – предлагает нам пекарь.

Я смотрю на круглые образцы на ее подносе.

– Нет, спасибо, – отвечает Педро.

– Я возьму, – говорю я.

– Что ты делаешь? – одними губами спрашивает он.

– Я докажу, что это никак не может сравниться с кукурузным пирогом, который мы продаем в «Соли». – Я подмигиваю Педро, и он смотрит, как я откусываю кусочек, как будто у меня в руках тикающая бомба вместо выпечки.

Я полна решимости возненавидеть этот образец.

В лепешке нет той магии, которую волшебные руки бабушки и мамы придают блюдам, которые готовят. В ней нет пикантного оттенка пармезана, который добавляют в рецепт в моей семье. Но, если честно, кукурузный пирог в «Сделках-Сделках»… вкусный.

И это разбивает мне сердце.

Я хотела, чтобы их рецепты оказались ужасными на вкус и напомнили мне, что они никак не могут конкурировать с «Солью». Но за такую цену кукурузный пирог неплох.

Клиенты, покупающие их, кажутся счастливыми. Почему бы им и не быть счастливыми? Многим из этих семей не платят много. А это – неплохие предложения. Они хорошо накормят в этом месяце свои семьи.

Экран на задней стенке начинает циклически перебирать названия. В сообщении говорится, что пекарня «Сделок» теперь предлагает услуги общественного питания.

Мое зрение затуманивается от слез.

– Я никогда не думала, что скажу это… Но… Впервые я не хочу, чтобы бабушка была жива. Осознание того, что ее худший кошмар стал явью, разбило бы ей сердце.