Соль и сахар

Педро выглядит смущенным, как будто он хочет что-то сказать, но слова не выходят. А потом его взгляд внезапно останавливается на чем-то за моим плечом. Он бледнеет.

Я оборачиваюсь, чтобы проследить за его взглядом, и вижу на другом конце пекарни сеу Ромарио Молину.

– Что здесь делает дедушка? – Педро бросает на меня обеспокоенный взгляд и бежит к деду.

Кажется, сеу Ромарио так увлечен разговором с пекарями за прилавком, что едва замечает приближающегося к нему Педро. Пекарь предлагает ему попробовать, и я вижу, как сеу Ромарио хватает ломтик боло де роло и швыряет его через всю комнату. Пекари и покупатели ахают.

– Мне не нужен твой боло де роло! – ревет сеу Ромарио, в то время как Педро пытается его удержать. – Я не боюсь вас, пиявок! И не продам «Сахар»! Вы меня слышите? НЕ. ПРОДАМ. «САХАР»!

Сеу Ромарио похож на загнанного в угол зверя, пытающегося защититься. Интересно, мама тоже чувствует себя загнанной в угол?

Педро оттаскивает дедушку от прилавка, в то время как испуганные пекари вызывают охрану. В замешательстве Педро оглядывается на меня. Всего лишь на краткий миг. И я чувствую, что это – самое близкое, к чему мы когда-либо придем в понимании друг друга.

Я вижу это в глазах Педро.

Мы оба столкнулись с чем-то гораздо боˆльшим, чем вражда наших семей.

22

СУББОТА, 7 МАЯ

Субботним утром я возвращаюсь домой из «Голосов» и обнаруживаю, что мама и донья Эулалия в очередной раз скандалят посреди улицы.

На этот раз посмотреть собралась небольшая толпа соседей.

– Я ни за что не буду с тобой работать! – кричит на маму донья Эулалия. – Лучше уж я продам «Сахар» «Сделкам», чем буду работать с Рамиресами!

Ее слова настолько грубы, что все мое тело леденеет. Она скорее продаст «Сахар», чем… Что?! Я должна что-то сделать, но я чувствую себя так, словно меня подвесили в воздухе, дыхание застряло в горле. Даже Педро, который как раз в этот момент выбежал из «Сахара», останавливается, услышав мамины слова. Шок в его глазах соответствует тому, что чувствую я.

У меня не было возможности поговорить с ним о том, что произошло в «Сделках-Сделках». Вчера в школе он держался в окружении приятелей, практически используя своих друзей как щит, чтобы я не могла к нему подойти. Я надеялась, что он сможет на секунду забыть о вражде и помочь мне найти способ спасти наши пекарни, но этот план развеялся, когда наши матери принялись кричать друг на друга.

– Значит, предпочтешь стать предательницей собственного района? – кричит мама на донью Эулалию.

– Я не предательница! – ревет она, выплевывая изо рта слюну. Педро подбегает к матери, пытаясь убедить ее вернуться в дом, но она отстраняется от него, чтобы ткнуть пальцем маме в лицо. – Как ты могла так поступить с моей семьей? Ты предательница! Лгунья!

Педро смотрит на меня из-за спины своей матери, как будто умоляет, чтобы я вмешалась и попыталась успокоить маму, и я вырываюсь из оцепенения, чтобы взять ее за руку.

И как раз в этот момент мимо проезжает машина. Сбоку у нее большой логотип «С». Мама и донья Эулалия так заняты, крича друг на друга, что не замечают, как юрист «Сделок» высовывает камеру из окна пассажирского сиденья, чтобы сфотографировать фасады зданий. Эту леденящую душу ухмылку я узнаю где угодно.

Педро тоже видит его, и я понимаю, что мы думаем об одном и том же. Когда Педро поворачивается ко мне, я вижу в его глазах страх. Должно быть, он понимает, что мы не выживем, если наши матери будут продолжать так воевать между собой. Пока мы отвлекаемся на мелкие ссоры, «Сделки-Сделки» с удовольствием наблюдают, как разгорается пламя.

Юрист кивает мне в знак приветствия и поднимает тонированное стекло. От этого у меня мурашки бегут по коже.

– Мама, пожалуйста! – кричу я, дергая ее за руку. – Пойдем домой!

Мама наконец сдается. И Педро тоже уговаривает свою мать вернуться в «Сахар».

Вернувшись в «Соль», мама вбегает в кабинет, и я следую за ней.

– Что стряслось? – все еще дрожа после встречи с юристом, спрашиваю я. Но мама не обращает на меня внимания.

Она садится за стол, открывает ящик и начинает вытаскивать счета, изучая их один за другим и обводя красным маркером крайние сроки. Я сажусь перед ее столом.

– Мам.

Она поднимает глаза, крепко сжав в пальцах край уведомления об отключении, которое мы получили от коммунальной компании.

– Пока ты была в «Голосах», заходила донья Фернанда, – произносит она слегка дрогнувшим голосом.

– Клиентка кейтеринга?!

– Я получила эту работу.

Но ее голос звучит не так счастливо, как следовало бы. После стычки, которая только что произошла снаружи, я понимаю, что есть что-то еще.

– Я предполагаю, что донье Эулалии дали от ворот поворот?.. – уточняю я.

– Нет. – Мама делает глубокий вдох. – Донья Фернанда хочет, чтобы мы с Эулалией работали вместе.

– Что?! Да мы с трудом уживаемся с ней на одной улице!

Мамина рука сжимается в кулак, бездумно сминая половинку счета.