Соль и сахар

Я просто киваю, опустив голову.

– Вау. Мой последний день, и вот как со мной обращаются? – Пэ-Эс произносит это больше для себя, чем для меня, но я все равно чувствую себя ужасно.

– Обещаю, что заглажу свою вину! – заверяю я, но Пэ-Эс все еще дуется.

– Просто скажи спасибо, что мы весь день относимся к тебе как к королю, – бормочет Педро Пэ-Эс, и я думаю, что это первый раз, когда он пришел мне на помощь в школе. Я улыбаюсь, что делает ситуацию еще более… неловкой. Педро отводит взгляд, его уши немного краснеют.

– Я знаю, как ты собираешься загладить свою вину передо мной. – У Пэ-Эс снова хорошее настроение.

– Как?

– Я должен был нарезать лук кубиками, но я ненавижу, когда запах сырого лука остается у меня под ногтями, так что ты сделаешь это за меня, – говорит он, и это скорее приказ, чем просьба.

– То есть ты просто собираешься доставать меня и ничего сегодня не готовить? – уточняет Педро.

Пэ-Эс кладет руку на плечо Педро.

– Именно!

Педро опускает плечи, а Пэ-Эс все дергает и дергает его за рукав, в сотый раз спрашивая, будет ли Педро сильно скучать, когда он уедет, и не обращая внимания на то, что Педро каждый раз отвечает одинаково:

– Ни капельки.

Синтия и Виктор заканчивают закреплять плакат и присоединяются ко мне у стойки.

– Что сегодня готовим? – спрашиваю я их.

– Несколько разных блюд, – отзывается Синтия, и в ее голосе уже слышится усталость. Она в одном классе с Пэ-Эс, и он, должно быть, командует ею уже с раннего утра. – Не хочешь помочь с черной фасолью?

– Конечно…

– Это не похоже на полноценную фейжоаду[64], – быстро добавляет она, возможно, уловив мое беспокойство, и я изо всех сил стараюсь сохранять невозмутимое выражение лица, как будто уже готовила черную фасоль и у меня нет проблем с приготовлением полноценной фейжоады.

– Звучит заманчиво, – говорю я.

Я замечаю на прилавке поварской колпак Педро – шутливый подарок, который Пэ-Эс подарил ему на днях и который Педро отказался носить, – и надеваю его на голову, чтобы хотя бы немного больше походить на повара. Я не знаю, подозревают ли они что-нибудь, хотя Синтия, по крайней мере, разговаривает со мной так, как будто я опытный повар. И все же мне нужно быть осторожной. Перемирие там или нет, я не могу позволить Педро заподозрить отсутствие у меня кулинарных навыков. Это будет слишком унизительно.

– Это просто небольшое блюдо, что мы хотим подать с рисом, на случай, если кому-нибудь из детей не понравятся спагетти. Виктор уже нарезал linguiça toscana[65], и я сейчас ее поджарю. Пэ-Эс собирался нарезать лук кубиками, но, кажется, ты стала его следующей жертвой, так что, может быть, начнешь уже нарезать?

Я хмурюсь.

– Для кого это?

Педро поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и замечает у меня на голове свой колпак. Легкая улыбка приподнимает уголок его рта. Он, должно быть, считает, что я выгляжу нелепо, но мне все равно.

– Сегодня мы готовим для «Голосов», – говорит он. – Если ты не против, конечно.

Мое сердце подскакивает к горлу.

– Какие-то проблемы?

– Ах, нет. Никаких проблем, – вру я.

Хотя в начале месяца я говорила с Педро о «Голосах», мне кажется, что еще слишком рано. Слишком… официально. Я никогда не помогала в «Голосах» в качестве повара, и сейчас могу думать только о том, что мое кулинарное проклятие может все испортить. Сегодня мне нужно быть особенно осторожной. Нельзя подвести донью Сельму.

Я смотрю на картонную коробку с луком.

Когда я поднимаю глаза, то замечаю, что Виктор наблюдает за мной. Он придвигается ближе.

– Мне нравится эта шляпа, – говорит он.

Я принимаю картинную позу, чтобы хоть немного подавить свое беспокойство.

– Разве мне не идет? – шучу я.

– Идет, – совершенно серьезно соглашается он. – Я просто…

Он смотрит на меня так, словно видит насквозь. Почему он при всех говорит со мной в таком тоне? Не понимаю. Но вместо того, чтобы ощутить беззащитность, я понимаю, что на самом деле чувствую себя рядом с ним в безопасности, как будто он – мой спасательный круг.

Может быть, я пожалею, что доверилась кому-то, кого едва знаю. Но сейчас мне точно нужен друг.

– Насколько мелко резать лук? – шепчу я ему, стараясь, чтобы это прозвучало небрежно. Я думаю, он слышит, как я мысленно кричу: «ПОМОГИ!»

– Просто нарежь его помельче, вот так. – Он держит пальцы всего в сантиметре друг от друга.

– Э-э… я так и думала. Просто хотела подтверждения.

Он показывает мне поднятый большой палец.

И я снова смотрю сверху вниз на лук. Лук печально известен тем, что доводит до слез. Но если я и заплачу сегодня, надеюсь, причина не будет иметь ничего общего с моим проклятием неуклюжести. Пожалуйста, пусть это будет так!

– Пожалуй, тебе стоит попробовать этот нож, – советует Виктор.

– Ах да, – я беру большой нож и пытаюсь разрезать лук пополам, но лезвие застревает посередине.

Виктор тихонько смеется.

– У тебя самое напряженное выражение лица, которое я когда-либо видел у человека, который режет лук, – замечает он. – И этот нож, кажется, тупой.

Он берет другой нож и протягивает его мне с ободряющей улыбкой.

– Спасибо, – благодарю я.

– За что?