Соль и серебро

Все замирают, каждый прилипает к месту. Только аватары тихо двигаются, глядя на меня с загадочным видом. Дверь рядом со мной говорит: Мы рады, что смогли сделать это для тебя.

О боже мой, я устала от этого дерьма. Я осматриваюсь. Впереди есть Дверь, немного отличающаяся от остальных. Я подхожу к ней. Она выглядит так же, как другие, но пахнет совсем иначе.

– Привет, – говорю я.

Привет, Элли.

Я возвращаюсь к нашей группе и одного за другим подтаскиваю всех к Двери. Выстроив их как можно ближе к Двери, я мысленно командую: «Вперед!»

Все отлипают, как будто восковые фигуры оживают в музее. И я изо всех сил толкаю их в Дверь – она даже не хочет моей крови, она просто хочет меня — и сразу же иду за ними.

15

Мои колени подгибаются, и я падаю лицом вниз. Сначала мне кажется, что я свалилась с выступа.

Все, что я слышу, – это плач и вопли. Подо мной мусор, отбросы, это отвратительно, и я чувствую запах, потому что мое лицо уткнулось прямо туда. Весь этот мир воняет отбросами.

Под мусором люди, это люди, и они кричат, а передо мной – самьяза, и я тоже начинаю вопить точно как люди под мусором.

Люди обнаженные, они извиваются, и я с воплями отползаю назад как можно быстрее, назад, прямо в Райана.

Никогда больше, черт возьми, я не буду говорить «если мне повезет».

Львица прыгает передо мной, и, честно говоря, меня тошнит от символичности всего этого, мне хочется чего-то прямолинейного и простого, хотя бы однажды, Христа ради.

Я знаю, что он двигается, и знаю, что, наверное, мешаю ему, но не поднимаю головы от края пальто Райана. Я слышу хлюпающий звук.

– О деточка… – Рокси становится на колени рядом со мной, сняв шляпу с головы и держа в руке бандану, она опускает солнечные очки мне на глаза, и все приглушается: вопли, вонь мусора – все.

– О деточка – что? – спрашиваю я. Мой голос охрип от воплей, и тело не слушается, я не могу встать.

– Это Ад, – объясняет она, обнимая меня, и змеи покрывают меня. – Тот, который ты знаешь.

Который я знаю?

О, тот, который я знаю. В который вроде бы верю. Иногда вера делает вещи реальными. Этому тоже учишься у охотников.

– Разве змеи не должны быть здесь злыми?

– И сделал Моисей медного змея, – говорит Райан.

Он сидит на корточках рядом со мной. Рокси притягивает Стэна поближе, и теперь Стэн и остальные столпились вокруг меня. В отличие от других Адов, где мы побывали, этот полон созданий, окружающих нас, наблюдающих и приближающихся слишком близко. Я чертовски боюсь самьяз, после того как один из них напал на меня, выйдя из моей Двери пять лет назад. Я притрагиваюсь рукой к животу, там, где шрам. Где-то здесь может быть еще один самьяза. Может, их здесь много. Возможно, они прячутся; они выжидают.

– И сделал Моисей медного змея, – повторяет Райан, высокие голоса Иштар и Исиды звучат в унисон, перекрывая крики из-под нас, и затем к ним присоединяется Кристиан, мягко пощелкивая.

– …и выставил его на знамя, – тут присоединяется Рокси. – И когда змей ужалил человека, он, взглянув на медного змея, оставался жив. И отправились сыны Израилевы…[18]

– Ну же, – шепчет мне Стэн, – где моя упорная девчонка?

И я чувствую себя лучше, и, когда они помогают мне встать, я вижу останки самьязы, разбросанные повсюду. Нож Райана, большой обсидиановый, сверкая чистотой, лежит на земле. Райан поднимает его.

– Пойдемте, – говорит он.

В этом измерении мне тяжелее, здесь есть драконы, похожие на дохлых червей, хуже, чем дракон из Кура, они летают над нами, кричат вместе с людьми, и змеи на Рокси шипят и извиваются, а паук Кристиана клацает на ходу. Иштар, Исида и львица мягко ступают впереди нас, даже впереди Райана.

Стэн спотыкаясь бредет рядом со мной. Хотя оборотень уже почти завладел им, я вижу, что ему плохо. Должно быть, он тоже до некоторой степени верит в этот Ад.

Интересно, как это – быть гомосексуалистом и верить в этот Ад? Верить, что, может быть, ты попадешь именно сюда. Вот только Стэн уже мертв, и в его теле оборотень.

– Я голоден, – стонет он.

Его рука прижата к животу, я закрываю глаза и смотрю прочь. Сквозь очки все видится туманным; я почти не вижу Двери.

– Я не вижу Дверь, – говорю я.

– Что? – вскрикивает Рокси, глядя на меня через плечо.

– Я не вижу Дверь! – кричу я в ответ.

Кричать больно. Я просто хочу лечь. Я хочу лечь и сдаться.

Тут Райан оказывается рядом со мной:

– Элли, Элли. Давай же. Идем.

– Я не хочу, я хочу лечь, я не могу, Райан, я больше не могу, не могу идти…

Я падаю. Крики оглушают. Мне больно, все болит. Здесь так одиноко, так страшно, все так испуганы…

Следующее, что я чувствую, – резкая боль. Райан, с мрачным видом держит обсидиановый нож в руке, и мои измученные, покрытые синяками руки кровоточат. Запах крови приводит меня в чувство, и я шмыгаю носом, делая длинный выдох. Райан держит мои окровавленные руки – он порезал мне ладони – над кругом, который нарисовал карандашом цвета «макароны с сыром». Кровь шипит и пенится, падая на землю.

– Говори с Дверью! – настойчиво требует он. – Найди Дверь!