Солдат Берии. 1418 дней в рядах войск НКВД по охране тыла Красной Армии

— Чего вы там, Васильев? — спокойно спросил подполковник.

— Знаю одного…

Туляков удивленно посмотрел на меня.

— Ну, ну, расскажи.

Эх, как я проклинал сейчас себя за то, что не передал в руки милиции или военному коменданту Ярославского вокзала одного тина, с которым поцапался еще в вагоне. Торопился домой, боялся длинных допросов и объяснений. Теперь казнись, шляпа, вот он перед тобой этот тип, только на фотографии…

Встретился я с ним в поезде, в Ярославле, где он сел в вагон. Со мной на нижней полке находились женщина с большим узлом и солдат, списанный по чистой: правый рукав у него был заправлен под ремень. Мы потеснились, и новый пассажир занял место справа от солдата. Он был в помятой гимнастерке, в узких армейских брюках, на ногах кирзовые сапоги. Смуглый, глаза вроде добрые, но с хитринкой. Эту хитринку я заметил, когда он остановил свой взгляд на моей зеленой фуражке, затем улыбнулся себе в ус, — дескать, знаем мы нынешних пограничников, когда почти ни одного столба на границе не осталось. Такая ехидная улыбка насторожила меня, и я пристально посмотрел на него. Он заметил мой взгляд, погладил ладонью лицо, задержал ее возле левого уха и отвернулся от меня к безрукому солдату.

— Вот и отвоевался. Теперь домой? По чистой небось?

— Конечно, с одной рукой не посылают на войну, — ответил солдат.

— Деревенский?

— Да.

— Как же теперь жизнь-то поведешь?

Солдат промолчал, а тот продолжал:

— Вот так-то. Небось дома ждут в орденах, а у тебя, вижу, ничего нет, кроме пустого рукава… Жаль, жаль, но что поделаешь, солдат есть солдат, безответное существо. Впрочем, винтовки и пулеметы без него сами стрелять не будут…

Он лез в доверие к солдату, выражая ему сочувствие, и рассчитывал найти у нас поддержку: солдаты, мол, не должны много думать. Это раздражало меня. Защищая свою солдатскую честь, я вступил с ним в спор. Однако он ловко подвел меня к тому, что я должен был сказать «да» или «нет» о праве солдата повернуть винтовку или пулемет в другую сторону.

— В какую другую? — возмутился я.

— На запад пли на восток, — вывернулся он, видя, что я готов обвинить его в чем-то серьезном. С его слов, он ехал в Москву по личному делу.

Перед выходом из вагона он улыбнулся мне мило и ласково, как давнишний друг, старательно скрывая от моего взгляда левую сторону лица. Теперь мне стало ясно, что он прятал свое рваное ухо: пограничник может запомнить такую деталь надолго.

Выслушав меня, подполковник Туляков огорченно покачал головой:

— Эх ты, а еще, кадровый пограничник… — И к Стаднику: — Возьмите, Федор Павлович, эту фотографию для Васильева, пусть лучше вглядится: может, совпадение.

…Застава на грузовиках ехала по проселочной дороге, вдоль которой с обеих сторон непроглядной стеной тянулись кусты и расплывчиво мелькали деревья. Остановились на опушке елового леса, не доезжая до местечка Дедня. Начало светать. Лейтенант с тремя солдатами направился разыскивать стрелковый полк, который дислоцировался где-то тут.

Мы разместились под елями. Сидели тихо. Мокрая от росы трава отдавала свежестью. От земли тянуло запахом погнившей хвои.

Лейтенант Стадник вернулся скоро. Он объяснил:

— Банду преследуют солдаты хозяйственного взвода. Мы пойдем в обход. Не спешите применять оружие, чтоб не пострелять солдат из хозвзвода.

Назвав условный пароль, Стадник повел нас в гущу леса.

Часа три мы бродили по лесам и оврагам. На опушке крупного березняка повстречались с солдатами хозвзвода. Рыжий пожилой старшина подошел к лейтенанту Стаднику и, безнадежно махнув рукой, пояснил:

— Всю ночь, товарищ лейтенант, шукали. В одном перелеске было настигли, перестрелку завязали. Одного из ихних пристукнули, а остальные ушли. Думаю, человек пятнадцать, а может, больше. Опытный кто-то ведет их. Видать, и места здешние неплохо знает. В деревеньку сейчас только заглянули. И никого… Сторожа спросили, тот тоже ничего не видел.

Лейтенант пристально смотрел на деревню, что утопала в сизоватом мареве. Юго-западнее от деревни синел огромный массив леса.

— Значит, ничего не заметил? — вдруг спросил Стадник.

— Ничего, — подтвердил старшина.

— Тогда путь наш к лесу. Может, по росе следы обнаружим. Днем враг не пойдет, отсиживаться будет… А вы как?

— Мы в часть, — ответил старшина, — вас дожидались. Таков приказ был…

— Вижу, трохи приустали, — согласился Стадник. — Идите к своим кухням, а мы вперед.

Застава рассыпалась в цепочки и пошла полем. До леса, к которому нас вел лейтенант, оставалось с полкилометра. Выбрались на пригорок, усыпанный желтыми лютиками. По полевой дорожке в нашу сторону степенно шагал мужчина пожилых лет. Увидев солдат в зеленых фуражках, он на секунду остановился, потоптался на месте, затем зашагал нам навстречу. На глаза нахлобучена ветхая кепка, на плече коса.

— Откуда, отец? — спросил его лейтенант.

— Я тутошний, стало быть.

— А куда путь держишь?

— На клеверище, подоспела пора косить, стало быть.

Эх!.. Было хотел попросить я у того мужика косу, но, глянув на нее, про себя выругался — до чего же инструмент запущен! Коса оказалась не отбитой, полотно поржавело.