Солдаты Рима (СИ)

   -- Нет, не сейчас, - покачал головой вождь. - Позже.

   -- Тогда до встречи. Увидимся, молодой арверн.

   Эбуроны расступились, образуя узкий коридор, и Роукилл ударил коня шпорами. Запоздалое чувство вины легонько кольнуло в сердце. Зря, наверно, обидел юного князя. Отъехав на полстадии, он остановился и оглянулся. На дороге уже никого не было, только невесомое облачко пыли ещё витало в воздухе, указывая путь, куда ускакали всадники.

   Перед воротами разведчиков задержала охрана. Роукилл кивнул знакомому центуриону, перекинулся парой слов и хлопнул по кожаному мешку, притороченному к седлу.

   -- Подарок императору.

   Центурион дал знак, и солдаты приоткрыли тяжёлые створки. Въехав внутрь, Роукилл отпустил своих следопытов, а сам направился к преторию.

   Лагерь был пуст. Лишь несколько одиноких патрулей степенно шагали по безлюдным улицам да часовые лениво опирались на пилумы возле палаток старших офицеров. Часовой у претория посоветовал ему искать Цезаря где-нибудь у реки, возле моста, и, сонно зевнув, отвернулся. Не добившись другого ответа, Роукилл раздражённо плюнул и повернул коня к Рейну.

   Берег рдел красными солдатскими туниками. Над рекой, словно туман, стелился мерный гул от ударов гигантских молотов, вбивавших в дно толстенные дубовые сваи. К ним примешивались крики людей, визг пил, лошадиное ржание. Повсюду возвышались пирамидальные горы брёвен и свежераспиленных досок. Воздух настолько пропитался древесной пылью, что, казалось, его можно было потрогать. Землю покрывал слой коры и опилок, толщиной в два пальца. Каждый шаг выбивал из этого ковра новые тучи пыли, и воздух становился ещё более осязаемым.

   Сваи вколачивали уже у противоположного берега. Рейн клокотал вокруг них гневными буранчиками, но опрокинуть, как ни старался, не мог. Сваи связывали длинными брёвнами, поперёк укладывали сосновые брусья и сверху сшивали досками. Перед мостом футах в десяти выше по течению выглядывал из воды ещё один ряд свай, как бы прикрывавший собой мост от потока разбушевавшейся воды и защищая его от возможной атаки противника. Сооружение выглядело простым и надёжным. Роукилл вспомнил мост через Рону. В сравнении с этим там всё держалось на честном слове. Каждый год талые воды с гор сносили настил, а иногда и сами сваи, и всё приходилось отстраивать заново.

   Работа кипела, как вода в котле. Мимо пробежал Мамурра, моргнул воспалёнными глазами и закричал осипшим голосом на сгрудившихся у дороги возчиков. Те зашевелились, выстраиваясь в очередь под погрузку у длинного штабеля с досками. Запряжённые парой волы проволокли длинное бревно, и дышать стало совсем невозможно. Пыль и жаркое солнце вытягивали воду из тела и слёзы из глаз. Нестерпимо хотелось пить. Роукилл снял с пояса фляжку, сделал несколько больших глотков, а остатки вылил на голову.

   Найти Цезаря оказалось делом не лёгким. Все, у кого он спрашивал, посылали его то к распиловщикам, то на мост, а то и просто подальше. Охватить взглядом весь берег, где одновременно работали несколько тысяч человек, и отыскать знакомую фигуру императора, было невозможно. Кто-то из трибунов всё же подсказал, что Цезарь скорее всего около самого моста или где-то поблизости, но лучше всего вернуться к преторию и ждать там, к вечеру он обязательно появится. Трибун попался словоохотливый, он даже принялся объяснять дикому галлу, как устроен мост, но воину это было ни к чему. Роукилл поблагодарил и поехал дальше.

   Он увидел Цезаря около входа на мост. На нём была белая туника, подпоясанная широким поясом с круглыми серебряными бляшками, и простой солдатский плащ. Даже в жару, он не выходил за рамки приличий и одевался, как подобает римлянину. В руках он держал большой пергамент, видимо чертёж, и что-то выговаривал собравшимся перед ним инженерам. Инженеры отчаянно спорили, отстаивая свою точку зрения, и чертили на земле какие-то фигуры. То, что они спорили, было видно по раскрасневшимся искажённым лицам, и, кажется, Цезарю нравилось, что ему оказывают такой отпор. Наконец, он отмахнулся от них, как от назойливых мух, улыбнулся и подошёл к кромке воды. Рейн, словно почувствовав всю силу и величие этого человека, осторожно подвинулся к нему прозрачной волной, омыл ноги и почтительно откатился обратно.

   Цезарь присел на корточки, погрузил ладони в тёплую воду и, набрав полную пригоршню, плеснул себе в лицо.

   -- Новости из Рима, Юлий, - рядом присел Гай Оппий.

   -- Ты опять читал мой письма?

   Цезарь вытер лицо поданным рабом полотенцем и поднялся.

   -- Кто-то же должен их читать, - тоже поднимаясь, ответил Оппий. - Тебе некогда, пришлось мне. Иначе мы никогда ничего не узнаем.

   -- Никогда, друг мой, мы не узнаем лишь то, что будет после нас. Всё остальное рано или поздно становиться известным.

   -- Демагогия. Я точно уверен, что ты никогда не узнаешь, что ел сегодня на завтрак Марк Катон.

   Цезарь рассмеялся.

   -- Он с удовольствием съел бы меня. Но я слишком жилистый. Ладно, выкладывай, что там нового.

   Оппий состроил обиженную мину и совсем по-детски шмыгнул носом.

   -- Если тебе не интересно...

   -- Интересно-интересно, выкладывай.