Соленая тропа

Маячивший впереди холм показался нам привлекательным, но по пути к нему мы прошли мимо нефтяного насоса и уперлись в шестиметровый забор, увенчанный колючей проволокой, – это начался полигон Лулворт. Здесь военные прячутся в подлеске, чтобы атаковать ржавые списанные танки; тянется территория полигона далеко на запад, до самой деревни Лулворт. Большой знак предупреждал, что здесь запрещено ставить палатки, разводить огонь, пить, бегать, фотографировать и без уважительной на то причины дышать, но поскольку были выходные, проход оказался не заперт. Мы могли бы вернуться назад и поставить палатку на парковке, но оттуда нас, скорее всего, прогнали бы. Или же мы могли бы попытаться дойти до вершины Тайнхем Кэп до темноты, поставить палатку в неприметном месте и надеяться, что нас не пристрелят. Мы отодвинули задвижку, прошли в калитку и пошли дальше. Мот слишком долго просидел на парковке, его мышцы остыли и теперь он не мог идти далеко. Пришлось поставить палатку на середине склона, где нас было не видно из деревни, но при этом мы могли бы уйти достаточно рано, чтобы нас не обнаружили замаскированные под овечек новобранцы.

Ночь прошла совсем не так спокойно, как мы надеялись. Меня разбудил странный звук – не то пощелкивание, не то хрип, – вначале он раздавался вокруг палатки, затем удалился по направлению к скалам. Затаив дыхание, я ждала, что двери палатки распахнутся и мы увидим начищенные кожаные сапоги, но шум утих, сапоги не появились, а Мот так и не проснулся, уютно устроившись в своем новом спальнике. Пришло утро, и мы поскорее ушли, пока никто не узнал, что мы ночевали на запретной территории. Едва перевалив через гребень Тайнхем Кэп, мы увидели на скамейке Дейва и Джули, попивавших кофе.

– А вы ранние пташки, да? Черт возьми, мы только кофе успели сварить. Как вам вчерашние олени? Я встал ночью отлить и подумал: бог ты мой, красотища-то какая! Вокруг вашей палатки они так и кишели, штук, наверное, двадцать, крутились там долго-предолго, потом пришли сюда и ушли вон в те кусты сбоку. Невероятное зрелище.

– Я слышала странные звуки, но мы ничего не видели.

– Очень зря, на это стоило посмотреть! Я сначала подумал, что это косули, но они обычно ходят по одной, если только не время гона, а для него еще рановато. В общем, это были олени, и они отправились вон туда, в заросли, вероятно, спрятались там до вечера и все такое. Очень может быть, что это благородные олени, но было темновато.

Джули молча пила кофе и с улыбкой слушала болтовню добросердечного Дейва, лишь изредка прерывая его стремительный монолог.

Мы оставили их собирать палатку, а сами отправились дальше, глубоко вдыхая свежий утренний воздух, вниз по холму к мысу Уорбэрроу Таут, мимо деревни Тайнхем, которую в 1943 году реквизировала армия. Местные обвиняют военных в том, что они так и не вернули им деревню. По идее, деревня была реквизирована на время, но после войны армия выпустила распоряжение о принудительном отчуждении этой земли со всеми постройками. Местные жители так и не смогли вернуться, лишившись своего дома, – теперь их история и воспоминания используются для учебной стрельбы.

Удивительным образом ограниченный доступ посетителей, отсутствие земледелия и периодический обстрел из стрелкового оружия явно пошел на пользу местной флоре и фауне. Получилась необычная милитаристская защита окружающей среды – результат, которого никто не ожидал, когда жители деревни покидали свои дома во время мобилизации.

В лучах раннего утра ярко-белые скалы, окружившие заливы Уорбэрроу и Муп, сияли на фоне безмятежно бирюзового моря. Крутой подъем на холм Флауэрс Бэрроу неожиданно напомнил нам, расслабившимся на покатых склонах, об истинном характере береговой тропы, и это напоминание оказалось шоком. Склон, покрытый ломкой, высохшей на жаре травой, был настолько отвесным, что по нему проще было бы ползти, чем идти. Выбившись из сил, мы едва добрались до вершины и остановились, пораженные великолепием вида: на север уходили мягкие холмы и долины Дорсета, а на запад, до самой бухты Лулворт, тянулись белоснежные меловые скалы.