Солнечная ртуть

Сиена посчитала, что воспитательный манёвр можно завершить. Нердал придерживался другой точки зрения. Получал удовольствие или думал, что надо продолжить экзекуцию, дабы выучить кагана хорошим манерам? Агата снова представила Эрида на месте Старшего дракона. Он бы красовался и любовался тем, как всемогущий скельтр кривит лицо и пытается освободиться. Эрид мог становться прямо-таки художественно жесток, чему было свидетельством прокушенное плечо адмирала. Он бы прожёг плоть на руке Баара до самых костей. Но такого оборотень не умел, и потому просто шарахнул бы кагана током.

— Хватит, я сказала! Отпусти его.

Нердал послушно отступил назад. Наверное, Сиена отдала приказ на ментальном уровне, а может ему хватило простого окрика. Баар, изрыгая проклятия на незнакомом принцессе диалекте, широким и быстрым шагом направился к двери. Желание скандалить у него как-то пропало. Прощаться он тоже не стал.

Агата уже собиралась перевести дух, как произошла ещё одна катастрофа — маленькая, по сравнению с тем, что происходило сегодня, но не менее ужасная.

Тофи, болонка королевы, привлечённая запахом, или просто радостная от того, что эти страшные люди в шубах наконец уходят от хозяйки, бросилась их провожать, заливаясь счастливым и мерзким лаем. Примерно также она выглядела, когда тявкала на оборотней, когда те меняли облик человека на драконий. И их она, к слову, совершенно не боялась.

И без того взбешённые скельтры косились на собаку, но продолжали свой путь. Лишь у тёмных дверей, косяки которых покрывали золотые руны, Баар резко остановился. Тофи, почуяв недоброе, попятилась назад. Если бы не природная надменность, псине удалось бы спастись. Всего-то надо было поджать хвост и убежать как можно скорее. Возможно, характер болонки был приобретённым: в качестве королевской фаворитки она поднялась на недосягаемую высоту, а ведь появилась при дворе, как утверждали очевидцы, вполне милым щенком.

Баар вскинул посох. Из набалдашника вырвался бирюзовый сгусток энергии. Агата не знала, что эссенция, часть которой она сегодня заполучила в свои руки, на такое способна. Человека этот заряд не убил бы — только больно ударил, может, оставил пару волдырей. Но собака не человек. Болонка в последний раз взвизгнула и упала лапами вверх. Остренькие клыки с укором белели из слегка разинутой пасти. На белой шерсти бирюза смешалась с кровью. Не до конца осознав, что произошло, принцесса отвлечённо подумала, что с эстетической точки зрения это красиво. Она смотрела на шестерёнку с тремя алмазами — длинношерстной собаке была необходима заколка. Сама Сиена не любила украшений, но для своей питомицы не поскупилась. Агата, чувствуя, как пульс разрывает ей вены, медленно повернула голову в сторону королевы. Мать никогда ещё не выглядела такой потрясённой. Она стояла с таким лицом, что девочке захотелось упасть, свернуться калачиком и навсегда слиться с каменной плитой — лишь бы только не видеть этого! Она не имела той сакральной связи с королевой, какая была у Нердала, но тоже чувствовала её боль. Сам дракон нахмурился и поджал губы. Массивная челюсть выступила вперёд. Ему передалось настроение торитт, и тоже сделалось дурно.

— Тофи!..

Впервые в жизни Агата слышала, как мать отчаянно кричит. Вопль, полный ужаса. С ним королева подлетела к болонке и опустилась рядом с ней на колени. Женщина не плакала. И больше не издавала ни звука. В одном вырвавшемся крике с лихвой уместилась боль утраты. В отличии от дочери, Сиена сразу осознала, что произошло: единственное существо, к которому она испытывала такие нежные чувства, теперь коченело на каменном полу. Она гладила рукой шерсть и молчала.

«Тофи, бедная Тофи». Агата в один миг забыла о неприязни, которую она — да и все вокруг — питала к этому животному. В конце концов, собака была предана своей хозяйке, а это самое главное. Маленькая склочная болонка являла миру чудо, на которое никто другой не способен: заставляла королеву искренне улыбаться.

Скельтры спешно покинули помещение. Баар был доволен своей выходкой, но понимал, что задерживаться и дальше в Малом зале для него уже небезопасно.

Королева продолжала ласково гладить шерсть убитой болонки. Никто не смел к ним приблизиться.

Глава 29 Разбиваясь о камни

Гранит и мрамор разъедала тьма. Покоряясь воле человека, электричество и огонь слабели, и также отступали перед мраком. Только луна и звёзды омывали замок светом, будто в серебряной купели.

Агата не спала. Фрейлины за её дверью долго шептались и ворочались, но наконец умолкли и они, проверив перед этим запоры на дверях. Почти сутки прошли после той страшной ночи, в которую принцесса одним махом умудрилась обокрасть, опозориться, а также убить человека и собаку. И пусть последние деяния свершила не её рука, но именно Агата несла за них ответственность.