Солнечная ртуть

А потом она его узнала. И все прочие мысли сменились гневом.

— Что т-ты дь…делаешь?!

После относительно вежливых попыток растолкать незнакомца, девушка перешла к более радикальным методам и пару раз ударила его по щекам.

— Парочка вопросов есть к товарищу.

Когда все попытки разбудить мужчину потерпели провал, Ада всё-таки убедилась, что Тоша не выдумывает: этот сон не из тех, что можно легко нарушить. Она выдохлась и села на землю, бесцеремонно отпихнув чужие, укомплектованные стильными сапогами ноги.

— Последнее, что я видела перед тем как попасть сюда — этот человек. Он был в том баре, где я находилась в тот вечер, когда перенеслась в прошлое. Стоял рядом, и даже говорил со мной. Кажется, что-то обидное, не помню точно.

— Г-где ты находилась? — не понял Тоша.

— Ну, э, в кафе.

— А-а-а, — протянул недоверчиво мальчик.

— Вся эта дьявольщина как-то с ним связана. Я точно в этом уверена.

Ада кивнула на… то бишь, как его? Эрида. Тот по-прежнему спал непробудным сном, а на левой щеке появилась чуть заметная краснота. Наверное, девушка погорячилась с побоями. Хорошо, что они не произвели эффект, а то бы ей стало неловко.

Было тихо, только ветер шуршал листьями. Несмотря на сырость и не понятно откуда взявшийся запах гари, окружение казалось очень уютным. Аде всегда нравилось сидеть на одном месте и наблюдать за еле уловимыми изменениями погоды. Она бы и сейчас с радостью бы ушла в себя, но в планы Тоши это не входило. Он принялся скакать из стороны в сторону, и что-то тихо напевал.

— Эй! У меня от тебя в глазах рябит.

Мальчишка засмеялся и принялся галопировать пуще прежнего. Он всё поглядывал на неё, будто желая узнать, насколько хватит терпения Ады, и когда ему решительно скажут убираться с поляны или вести себя спокойно.

Девушка пока что не решалась прогонять своего единственного собеседника — а то снова пропадёт на несколько дней. Невольно наблюдая за ним, она заметила странное сооружение из веток. Оказалось, это шалаш. Ада подошла ближе и широко распахнула глаза.

— Кто автор этой стоянки первобытного человека? — спросила она, неумело скрывая радость. В детстве она мечтала о шалаше или каком-нибудь тайном убежище. Но соорудить подобное самостоятельно не хватало умений, а подходящая для этой цели компания так и не подвернулась.

— Летом тут иг-играли дети с зелё… с зелё…ного двора. Это они, — пискнул Тоша, засовывая палец в рот.

Что ещё за «зелёный двор» Ада уточнять не стала. До инженеров дела ей не было, а вот шалаш получился на загляденье, хотя осенние ливни основательно его подпортили. Большой, высокий — настоящий шатёр военачальника. Девушка откинула с глаз непослушную, кудрявую чёлку, забралась внутрь и огляделась.

— Можно приходить сюда чаще, заодно не провороним пробуждение твоего друга. И вообще, смена обстановки вроде как хорошо, — она махнула рукой на попытки быть серьёзной и рассмеялась. — Эх, да я же всегда мечтала о таком! Чего ты раньше не показывал его?

Тоша хихикнул, сел на землю и зарылся в груду прелой, ароматной листвы. Ада подняла голову, через тёмные ветки проникал свет. Наверное, летом он крапинками прыгал по загорелым и чумазым детским лицам, а осенью рассеивался в холоде. И делал бледную кожу девушки почти такой же белой, как у человека на камнях.

Студёная капля сорвалась и полетела вниз, змейкой прокатилась по лбу и носу. Ада улыбнулась и потрепала Тошу по голове.

Глава 41 Замурованные души

Её мир разделился на три части. В первой Ада по-прежнему была одинока и всеми невидима. Ходила по чужим дворам, бродила по дому, который уже привыкла считать своим, хоть он таковым не являлся. Ей и не хотелось, чтобы её видели. Дожди на улице и пыль в коридорах принимали, растворяли в себе, приближали к пустоте космоса и дыханию вечности. Там не было ничего, и в тоже время там заключалось всё самое важное. Пелена туманов и запах прелых листьев помогали не теряться и не пугаться как маленькая девочка в мегаполисе. Они успокаивали, убаюкивали, обволакивали пряной осенней грустью, как саваном из шёлковых паутинок. Девушке никто не был нужен, она любила такое одиночество, находя в нём покой и отраду. Смаковала это чувство как дегустатор бокал элитного вина, по маленьким глоткам. Никто не смел нарушить её замкнутый мирок, да и попросту не мог.

Девушка была далеко. Была здесь, повсюду и нигде. Она чувствовала себя изумрудным мхом и капелькой росы на тонкой былинке. Превращалась в слух и ощущение ветра, в поток бесконечных, бесформенных мыслей. Не человек, не призрак — что-то совсем уже иное.

В такие моменты, проходящие мимо коты начинали дико выть, а куры чуть не падали без чувств.