Солнечная тропа

– Здорово! – воскликнул Лёнька. – Я его тогда в лес свожу, а то обещал…

Домовые переглянулись, и опять мальчику показалось, что они знают что-то такое, что неизвестно Лёньке, но почему-то молчат…

– Вот видишь, Лёня, – снова заговорил Толмач, – как много всего произошло с того дня, как ты приехал в Пески… Помнишь, как ты в первый раз зашёл в этот дом?

– Помню, – ответил Лёнька, томимый какою-то неясною тревогой.

– И как я сомневался в тебе? Но твой Хлопотун оказался мудрее меня. То, что должно было случиться, случилось…

«Нет, не хочу!.. – взмолился Лёнька, чувствуя, как что-то неотвратимое надвигается на него. – Я ничего не хочу!.. Пусть всё останется по-прежнему!..»

Кто-то из домовых прерывисто вздохнул. Рядом с Лёнькой часто-часто засопел Панамка.

– Ну, тогда расскажи нам свой сон в ночь на Ивана Купала, – попросил Толмач, и в его голосе больше не было пугающих ноток.

– Конечно! – с облегчением выдохнул Лёнька. – Я видел наши Пески!.. Какими они станут в будущем. Дома такие, как в сказке… Есть совсем новые, ещё стружкой пахнут… Усадьбы большие, больше, чем у бабушки, наверное, раз в десять. В каждой усадьбе – сад.

Панамка потеребил Лёньку за рукав:

– А домовые там были?

– Домовые, наверное, спали… Был день…

– Ну а людей-то ты видел? – спросил Выжитень.

– И людей не видел…

Тогда, во сне, это не показалось Лёньке странным, но сейчас он задумался: кто-то ведь жил в этих расписных теремах, кто-то обрабатывал поля за деревней, иначе весь Лёнькин сон – просто фантазия, мираж в пустыне забвения… И вдруг его память озарила короткая и яркая вспышка.

– Вспомнил! – закричал он и даже вскочил с лавки. – Я видел детей!.. Дети!.. Они играли в саду, и их было много!.. Как я мог про это забыть?!

– Ну, если ты видел детей, значит, всё в порядке, – довольно проговорил Толмач, а все прочие домовые радостно загудели.

– А другие деревни? – осторожно спросил Пила. – Ты видел другие деревни? Может быть, ты видел Харино?

– Нет, – чувствуя неловкость, ответил Лёнька.

– Да не бойся ты! – подмигнул Пиле Кадило. – Переселишься обратно в Пески, делов-то!..

– Я думаю, что переселяться никому не придётся, – заговорил Толмач. – Когда над полем идёт дождь, он поит каждый колосок, когда светит солнце – оно каждый колосок освещает. Жизнь вернётся во все деревни…

– А когда она вернётся, ты часом не узнал? – спросил у Леньки Кадило.

– Я и так знаю, – ответил мальчик с такой уверенностью, что все домовые мгновенно повернулись к нему да так и застыли.

– Это будет, когда я вырасту. Вам осталось подождать не так уж много. Вот сколько лет живут домовые?

– Это смотря как живут, – Толмач посмотрел на Панамку и тут же опустил глаза. – Раньше жили долго, теперь…

– Вам нужно продержаться, – убеждённо сказал Лёнька. – Я обязательно вернусь сюда и помогу вам всем. Я знаю, как!..

– Что же ты сделаешь… один? – спросил Толмач.

– Я не один! Не может быть, чтобы я был один!.. Я даже знаю ещё одного человека, который приедет сюда жить!..

– Кто же это?

– Валентина, – ответил мальчик.

Он и сам не знал, как вырвалось это слово, но в следующую секунду Лёнька уже не сомневался, что так и будет.

– Валентина? Это ведь Кадилина будущая хозяйка? – уточнил Толмач. – Ну, Кадило, что ты нам скажешь насчёт Валентины Долетовой?

– Да никакая она не Долетова, а Журавлёва!.. И вообще на бабку свою не похожа. Только ведь старуха моя любит всех под себя подминать!..

– А ты на что? – строго спросил Толмач. – Это должно быть сейчас твоё главное дело – не дать ей сломать Валентину.

– Да её никто никогда не сломает! – с гордостью сказал Лёнька. – Тем более какая-то Долетова…

– Мой Мойдодыров тоже, может быть, здесь жить будет!.. – вставил Панамка.

– Очень нам нужен твой Мойдодыров!.. – незамедлительно отозвался Кадило. – Пускай в городе сидит… вместе со своей пианисткой…

– А вот тут ты не прав, – перебил его Толмач. – Деревне нужны и писатели, и музыканты… И художники нужны…

– Тоже мне писатель! – упорствовал Кадило. – Что он про деревню знает?..

– А как же он узнает, если будет в городе сидеть? – повысив голос, спросил Толмач. – Конечно, здесь для него всё новое, непонятное… А наше дело – помочь ему понять, а не пугать и гнать из деревни… А поймёт он – и привяжется к Пескам, и полюбит… Ты хоть знаешь, сколько великих книг было написано в русской деревне?

– Откуда ему, он же в библотеку не ходил!.. – ввернул Панамка, скорчив уморительную гримасу.

– Это ты… про меня? – зловеще спросил Кадило. – Это значит, ты за коробку конфет продался и теперь вот как заговорил…

– Ничего я не продался! – вспылил Панамка. – Мойдодыров хороший человек, он уже много понял… и ещё больше поймёт!.. А я о нём заботиться буду.

– Молодец, Панамка, – похвалил домовёнка Толмач. – Мы тебе все поможем. А если у писателя на самом деле талант, представляете, как однажды он прославит наши Пески?

Кадило проворчал что-то нечленораздельное, из чего можно было разобрать только «прославит» и «кикимора-бражница». Лёнька понял, что Кадило остался при своём мнении, но сам он в который раз подивился мудрости Толмача.