Солнечная тропа

— Как здесь хорошо, а я даже не знала!.. — произнесла Валентина и с благодарностью взглянула на Лёньку. — Я даже не знала, что может быть так красиво…

— Ну да! Ты же по всему миру летаешь!.. Ты же на другие планеты летаешь!..

— Ну и что? Это ведь совсем ничего не значит, — с какой-то особенной, недетской интонацией проговорила Валентина. — Мир это одно, а здесь — совсем другое…

— Да, здесь совсем другое, — согласился Лёнька.

ПЕРЕД РАЗЛУКОЙ

Вечером Лёнька снова пришёл к дому бабки Долетовой: а вдруг ему удастся ещё раз увидеть Валентину? Мальчик простоял под домом, наверное, целый час — пока на крыльцо не вышла сама Долетова.

— Что, долго ещё будешь стену подпирать? — противным надтреснутым голосом крикнула она. — Спит Валентина!.. И ты иди… ухажёр!..

Лёнька покраснел так, что даже в темноте, наверное, было видно, и почти бегом покинул бабкин двор.

— Баба Яга — костяная нога!.. — сквозь зубы пробормотал он, выскочив в улицу. — Мало тебя Кадило пугал…

По дороге домой мальчик увидел Акимыча, который запирал курятник, и подошёл пожелать ему спокойной ночи.

— Что, Лёнька, новый дружок у тебя? — спросил дед Фёдор.

Мальчик почувствовал, что снова краснеет.

— Какой дружок? Она же девочка…

— Девочки, брат, косы носят. И в платьях ходят, — сказал Акимыч. — Или нынче всё наоборот?

— Какая разница, в чём они ходят? — насупился Лёнька.

— А, нету разницы? — старик попытался рассмотреть Лёнькино лицо. — Ну, ладно, хорошая девчушка-то?

— Хорошая, — напряжённым голосом ответил Лёнька. — А ты разве её не знаешь? Она же сюда приезжала…

— А что с того, что приезжала? Просидела у Катьки под юбкой, как мышонок под веником.

— Её Долетова никуда не отпускала, — заступился за Валентину Лёнька. — Она же маленькая была!.. А ты чего её с собой в лес ни разу не взял?

— Эка!.. — удивился Акимыч. — А ты чего это с меня допрос снимаешь?

Лёнька упрямо молчал. Дед Фёдор почесал бороду.

— А чёрт его знает, — сказал он. — Я от Катерины-то подальше держусь, а девчонка… кто её знает, что за девчонка… Опять же, чего мне в их дела нос совать?

Акимыч помолчал и, не дождавшись ответа, заговорил снова:

— Я, Лёнька, признаться, целый день про другое думаю. Сон наш с тобой один на двоих вспоминаю. Не идут у меня из головы эти терема, хоть ты что!.. Это какие же мастера нужны, чтоб такие дворцы выстроить!..

— А ты разве не мог бы?

— Хе! Про это и думаю, уже голова трещит.

— Ну и что?

— Кажись, смог бы. Ну, ладно, беги домой, вишь, темень нынче какая…

…Лёжа в своей постели, Лёнька думал о том, что Валентина сейчас наверняка летает и видит разные диковинные страны, о которых Лёнька не имеет даже представления… Ему вдруг стало так жалко себя, что зачесались глаза. Потом Лёнька представил, как Валентина летит к далёкой планете — крошечная и хрупкая — в чёрной необозримости космоса, и чуть не заплакал — на этот раз от пронзительной жалости к ней…

Затем Лёнька вспомнил, что Валентина обещала научить летать и его. Он тут же представил, как они поднимаются над Песками и, взявшись за руки, плывут в тёплом небе, подобно облакам, а внизу медленно течёт земля… Мальчик так размечтался, что не заметил, как в комнате появился Хлопотун.

— Лёня, — негромко позвал домовой.

— А?.. Что? Кто это? — Лёнька протёр глаза, как человек, внезапно разбуженный после крепкого сна. — Что случилось?

— Ничего, — ответил Хлопотун. — Нам с тобой пора на посиделки.

— Посиделки?..

Лёнька не знал, что ответить, в эту ночь он впервые предпочёл бы одиночество компании домовых…

— Я всё понимаю, — глуше обычного проговорил Хлопотун. — Но тебе нужно пойти, Лёня.

Не говоря ни слова, мальчик выскользнул из постели и быстро оделся.

…В доме Егора Сеничева Лёнька увидел, кроме прочих, Пилу и Соловушку.

— Здравствуйте… то есть… доброй ночи, — сказал им Лёнька. — Как поживаете?

— Благодарствуй, хорошо поживаем, — ответила Соловушка. — Федосья нас не трогает, а больше нам ничего и не нужно.

— А чего больше-то? — подхватил Пила.

Лёньке показалось, что оба они, тем не менее, чем-то озабочены или взволнованы. Мальчик перевёл взгляд на Толмача.

— Садись, Лёня, — сказал старый домовой. — Мы тебя нынче потревожили, ну да уж не взыщи.

— Ничего, — ответил Лёнька, присаживаясь на лавку. — Я думал, случилось что-нибудь…

— И то, — сказал Толмач. — У нас каждый день что-нибудь да случается. Вот Пила женился, Выжитень домой к себе вернулся…

— Я, я тоже теперь в доме живу!.. — крикнул нетерпеливый Панамка.

Этого Лёнька не знал:

— Ты — в доме?.. У Мойдодырова? А если он…

— Нет, он согласен.

— Откуда ты знаешь?

— Ха! — сказал Панамка. — Я все его мысли про нас читал… с тех пор, как он в город приехал. Сперва он хотел дачу продать. Затем подумал, что, если кто купит дом с нечистой силой, то потом ему, Мойдодырову, не поздоровится. Он тогда в библотеку пошёл…

— В библиотеку, — подсказал Лёнька.

— Ну да, где книжки… И говорит: дайте мне такую умную книжку, в которой было бы про домовых написано. Вот дали ему такую книжку, он и прочитал, какие мы хорошие и как нас в дом нужно зазывать. В эти выходные приедет… меня зазывать, а я уже в его доме живу!..