Солнце, что следует за Луной. Наттеньеры

Кольбейн пошел было вперед по тропинке, но тут что-то попалось ему под ногу, он остановился и посмотрел на землю. Это был свиток с вольной. Герцог поднял его и, развернув, стал читать вслух:

– Данный документ выдан Елене в подтверждении того, что она является вольной крестьянкой. – Кольбейн зло усмехнулся. – Странный текст. По мне так какая разница, что крепостная крестьянка, что вольная?

Елене не понравились его слова, она нагнулась и подняла с земли второй свиток и бумагу на Смуглого.

– Для вас, ваша светлость, это и правда может ничего не значить, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос не сильно дрожал от гнева, – но для простой девушки, как я, это означает, что ее судьба изменилась.

Она подошла к герцогу и хотела было забрать бумагу. Но он не дал, а лишь вытянул кверху руку настолько высоко, чтобы Елена не могла дотянуться, так что девушке пришлось прыгать в попытке достать вольную, но безрезультатно.

– И ради этой вот судьбы вы продали меня? – говорил Кольбейн, все еще держа руку поднятой. – Это стоило того?

Совершенно выбившись из сил из-за тщетных попыток достать вольную, Елена зло взглянула на герцога. Он издевательски улыбался, наблюдая за ней. Синие глаза смеялись, его явно забавляла ее слабость. Волна гнева захлестнула Елену, она подошла вплотную к Кольбейну и со всей силы наступила ему на ногу.

– Ай! – крикнул он от боли, прихрамывая на отдавленную конечность и роняя вольную.

«Это мой шанс!» – быстро смекнула Елена, схватила упавшую бумагу и пустилась бежать вниз по дорожке по направлению к заднему двору.

– Ах, ты маленькая злючка! – крикнул, морщась от боли, Кольбейн и погнался за ней.

 Девушка понимала, что герцог догонит ее раньше, чем она добежит до заднего двора. Единственный шанс для нее спастись от погони – это скрыться где-то в темноте сада и подождать, пока он не уйдет. Она нырнула в кусты камелий, росших вдоль дорожки, забежала поглубже и затаилась, прислушиваясь к шагам. Она пыталась унять учащенное от бега сердцебиение и дышать, как можно тише. Вокруг была непроглядная тьма, не было слышно ни звука. «Он ушел? – спросила себя Елена. – Нет! Лучше подождать», – и зарылась получше в листву.

Прошло несколько минут, но ничего не было ни слышно, ни видно. Елена перевела дух и решилась наконец покинуть свое убежище. Она вышла на дорожку и побежала к калитке. Но вдруг наткнулась на что-то твердое и больно ударилась головой. Это оказалась широкая грудь Кольбейна.

– Вы и правда думали, что я так и ушел ни с чем? – весело спросил он, смотря на растерянную Елену.

– Вас, видимо, очень забавляет издеваться надо мной? – проговорила она, потирая ушибленный лоб.

Герцог наклонился и заглянул ей в глаза.

– О да, считайте это моей маленькой местью за ваше бессердечное поведение по отношению ко мне.

Елена удивленно посмотрела на него.

– В чем же мое бессердечное поведение проявилось? В том что я не хочу быть крепостной?

– О нет, – ответил Кольбейн, переходя на шепот, – а в том, что пытаешься сбежать от меня, Елена. Уйти, оставив одного.

И тут же он резко дернул Елену на себя и прижал ее руки, держащие свитки, ко своей груди.

– Хочешь уйти так, словно не замечаешь того, что происходит между нами, – прошептал пылко Кольбейн.

– Отпустите меня, ваша светлость… – взмолилась она. Но герцог лишь сильнее прижал ее к себе.

– Отпустите меня! Слышите?! – закричала Елена.

Она начала колотить Кольбейна изо всех сил в грудь. Ей казалось еще немного, и она потеряет сознание.

– Елена, Елена, скажи, ты любишь меня? Скажи, прошу тебя, скажи мне, – он прижался губами к ее лбу.

Елена не могла ничего ответить, ее душили рыдания, по щекам катились слезы.

– Зачем вы спрашиваете? – проговорила она чуть слышно. – Вы разве не видите моих чувств к вам?

– Скажи это, я хочу услышать это от тебя! – голос герцога дрожал от волнения.

– Да, я люблю вас! – прокричала она в отчаянии, роняя свитки и закрывая руками свое лицо. – Но что же я могу поделать, если нам невозможно быть вместе! Отпустите меня!

Елена уперлась руками в грудь герцога и снова попыталась вырваться.

– Я не могу, не могу отпустить тебя, – прошептал Кольбейн, наклонился и поцеловал ее.

Она вся замерла, сердце забилось так сильно, словно готово было выпрыгнуть из груди, пальцы судорожно цеплялись за золотые пуговицы на бархатном камзоле герцога. Его горячие губы были настойчивыми и нежными, сводя с ума, заключая в сладкий плен. «О, если бы он никогда не отпускал меня! – молило ее сердце. – Если бы только это мгновение длилось вечность!»

– Мне по-настоящему нужна лишь ты одна, – страстно шептал Кольбейн, все еще касаясь ее губ, – я понял, что, если приобрету весь мир, все, чего я так долго жаждал, но тебя не будет со мной, все это будет просто ничтожно, превратится в какую-то бессмысленную пустоту, в которой я буду один. Лишь ты единственная наполняешь мою жизнь настоящим смыслом, лишь с тобой я чувствую себя живым.

– Ваша светлость, нам нельзя этого делать, – прошептала в ответ Елена, просыпаясь от сладостного дурмана, – ваше общество, ваши родители никогда не примут меня, безродную крестьянку.