Солнце и снег

Обо мне на время забыли. Я лежал в луже и пытался прийти в себя. Почему-то все равно хотелось улыбаться. Вопреки всему. Я стал медленно подниматься на ноги. Послышался скрип колес. Небольшая повозка, запряженная мулом, въехала колесом прямо в лужу и остановилась. С козел спрыгнул худой белокожий паренек и уставился на меня. Я улыбнулся ему.

Улыбнувшись в ответ, паренек наклонился и взял в руки тяжелую цепь, которая сковывала мою левую ногу.

– Я беру его, – сказал паренек работорговцам. Они вдруг разом замолчали и повернулись к нему.

– Пошел прочь, мальчишка! – прикрикнул все тот же мужлан.

– Тихо ты, – остановил его другой. – У тебя есть деньги? – обратился он к пареньку.

– Нет, – он смотрел на него снизу вверх, но держался так уверенно, что мне сразу понравился. – Но если не отдадите его, то скоро все умрете, – продолжал он. Работорговцы нахмурились. – Этот эльф болен рованской лихорадкой.

– Какой еще лихорадкой? – удивились мои хозяева. – Никогда о такой не слышали.

– Посмотрите на его предплечья, – продолжал паренек. – Там ожоги. Раньше на их месте были язвы. Говорю вам, этот эльф болен. Если не хотите умереть, оставьте его.

Работорговцы начали озадаченно перешептываться. Паренек выразительно посмотрел на меня, и я, наконец, понял, что он хотел и зачем врал о лихорадке. Я резко упал в лужу и набрал в рот воды.

– Эй, смотрите! – крикнул кто-то из собравшихся зевак.

Я принялся кататься по земле и пускать изо рта пену.

– Бедный мальчишка, – вздохнул кто-то сочувственно. Работорговцы же отпрянули в сторону и начали спешно собираться. День тогда у них выдался не из удачных.

Мой юный спаситель поднял цепь.

– Мой брат – лучший в мире лекарь, не волнуйтесь. Рован обнаружил эту лихорадку, он ее и вылечит! – громогласно заявил он и, прикрепив мою цепь к телеге, потянул своего мула за уздцы. И я вынужден был отправиться следом.

Итак, дорожка моей судьбы снова повернулась. До самого дома мы не разговаривали, и я послушно плелся за телегой, гадая, зачем же понадобился этому нескладному мальчишке с густой немытой шевелюрой и горящими зелеными глазами.

Позже я не мог насмотреться на них. И дело не в изумительном оттенке чистой зелени, так редко встречающемся у людей. Эти глаза светились почти в буквальном смысле. Я смотрел в них и видел чистую и светлую душу, ясный ум и доброе сердце. Конечно, по-настоящему вглядеться я смог не сразу. Да и в день нашей встречи мне и в голову не пришло, что когда-нибудь захочу.

Дом, где жил мой спаситель, совершенно не соответствовал его облику голодранца, да и архитектурой не вписывался в тот убогий городишко. Это был настоящий особняк, окруженный каменной стеной. Парень повел нас мимо главных ворот на задний двор, где отправил мула в конюшню и, как будто забыв обо мне, принялся разгружать телегу. Я видел, как дрожали его руки, когда он брался за огромные мешки.

– Хочешь, помогу? – подал я голос.

Паренек остановился и посмотрел на меня.

– Я Прис, – представился он.

– Оринг, сын Найтин… – я осекся, поняв, что больше не считаю себя его сыном.

– В имени слишком много прошлого, – заметил Прис.

– Мое прошлое мне уже больше не нужно, – отозвался я.

– Тогда я буду звать тебя Лансом, – Прис протянул мне руку.

Я не знал тогда об этом обычае у людей, а потому только непонимающе уставился на его круглую, как лепешка, ладонь.

– Погоди, – он побежал в конюшню и вернулся с молотом. Несколько звонких ударов, и я снова был свободен.

– Здесь растения для моего брата, – пояснил Прис, беря один из мешков. – Их надо хранить в сухом и темном месте.

– А зачем ему растения? – спросил я, хватаясь за другой мешок. В нос ударил запах свежескошенной травы.

– Рован пытается изобрести эликсир вечного здоровья или что-то вроде того, – пожал плечами Прис и добавил: – Он – гений.

Как будто этого объяснения было более чем достаточно.

– Почему Ланс? – поинтересовался я, когда с работой было покончено.

– Так звали мою собаку, – простодушно ответил Прис и задорно улыбнулся.

Так вместе с новым именем я получил новую жизнь. Оказалось, что Прис и Рован принадлежали к знатному роду снегов, с которым двести лет назад породнилась боковая ветвь императорской семьи. Родители их жили в Хаарглейде и служили при дворе, а детей оставили в родном городишке до поры до времени.

Когда мы познакомились, Ровану было четырнадцать, а Прису, как и мне, – десять. За ними присматривал двоюродный дядя, который, впрочем, почти не интересовался делами племянников, и те были предоставлены сами себе и прислуге.

Дни напролет Рован проводил в своей комнате, где занимался алхимическими опытами, готовил травяные смеси и пытался постичь тайны мироздания. Почти каждый человек в юности задается вопросом, откуда он произошел и для чего живет, но далеко не каждый на самом деле берется это выяснить. Рован хотел понять, как устроен мир. Хотел так сильно, что посвящал этому все свое время и силы. Прис старался помогать, ездил на рынок за травами, чтобы брат мог не отвлекаться на подобные мелочи.