Солнце любви [Киноновеллы. Сборник]

КУЗЬМА. Не знаю, они встретились здесь или там.

В гостиную вошли Евгения Васильевна, граф Муравьев и Орест Смолин.

СЕРЖ. Входите, входите. (Открывая дверь в спальню.) Ева приглашает нас в Эдем.

СМОЛИН. Если я Адам, вы дьявол, граф?

СЕРЖ. Выходит, так.

ЕВГЕНИЯ (смеется). Вы дьявол?

СЕРЖ. Дьявол - всего лишь наперсник Адама и его детей.

ЕВГЕНИЯ. Но какая радость или слава быть наперсником?

Евгения взглянула на Ореста ее глубоким взором, в котором ничего, кроме тайны соблазна и греха, кажется, не было.

СЕРЖ. Очень большая. Моя радость вдвое больше, чем ваша с Орестом. Вы бы никогда не решились на это свидание, если бы я не видел в том радости, излучая ее на вас вместе и в отдельности. Я влюблен в вас и моя любовь сводит вас. Здесь цветы, фрукты, шампанское. Вы ожидали нас.

ЕВГЕНИЯ. Мне было крайне любопытно, решится ли приехать Орест на свидание, в котором будет присутствовать третий.

Евгения подошла к художнику, глядя на него влекущей улыбкой.

СЕРЖ. Я не третий, я наперсник. Наперсник, сводя влюбленных, всегда присутствует, пусть за дверью.

СМОЛИН. Так встаньте за дверь.

Орест вспыхнул, весьма недовольный тем, что втянули его в какую-то двусмысленную игру, и кто? Гордая, независимая госпожа Ломова. Любви и восхищения ей мало.

СЕРЖ. Не сердитесь, милый друг. Я встану за дверью. Но нам надо обсудить нашу поездку в Италию.

СМОЛИН. Нашу поездку в Италию?

ЕВГЕНИЯ. Орест! (Взяла его за руку.) Не знаю, как, но именно он добился этого. Он сумел убедить меня, как важно для вас путешествие по Италии...

СМОЛИН. Он предвкушает одно: погрузить нас в омут разврата.

СЕРЖ. В омут любви!

ЕВГЕНИЯ. Какая разница? Я с тобой, милый Орест, готова на все.

СМОЛИН. А что его сиятельство?

ЕВГЕНИЯ. Он влюблен в нас, и в его любви мы освободимся от сковывающего нас стыда. Он всего лишь наперсник, весьма забавный, отнюдь не дьявол.

СМОЛИН. О, боги! Это ты меня уговариваешь?

Орест обнимает и целует госпожу Ломову, казалось, совсем забыв о графе, который, стоя тут же, посылает воздушные поцелуи.

СМОЛИН (отшатывается). Или это из какой-то пьесы?

СЕРЖ. Есть такая пьеса, как говорит Гамлет.

Граф отступает к двери, исчезает за нею, оставив ее полуоткрытой.

Ломов, повелев уйти дворецкому, - их никто не замечал, - ринулся на графа и, засветившись, исчез.

ГОЛОС ЮЛИ. Милый, мы умерли или еще живы?

ГОЛОС МОРЕВА. Увы!

ГОЛОС ЮЛИ. Увы?

ГОЛОС МОРЕВА. Мы вне жизни.

ГОЛОС ЮЛИ. Значит, и вне смерти. Это похоже на купанье в море. Давай не всплывать.

ГОЛОС МОРЕВА. Юля!

ЛОМОВ. Это же сон!  (Снова появляясь в яви в гостиной.)

Граф Муравьев прикрывает дверь в спальню.

ЛОМОВ. Что там?

СЕРЖ. Репетиция идет.

ЛОМОВ. Врешь, мерзавец!

СЕРЖ. Милостивый государь, вы с ума сошли!

Ломов влепил оплеуху его сиятельству. На странный звук пощечины из спальни вышли Орест и Евгения, явно смущенные.

СЕРЖ. Вы мне за это ответите.

Граф Муравьев выбежал вон из гостиной.

ЕВГЕНИЯ. Что с ним?

ЛОМОВ. А что с вами?

Ломов тоже вышел из гостиной.

ЕВГЕНИЯ. А что с нами? Мы просто репетировали. Разве нет?

Евгения рассмеялась, взглядывая на Ореста нежно-нежно.

Орест опустил глаза, раскланялся и хотел уйти. На лестнице его поджидал Ломов.

ЛОМОВ. Орест, я прошу вас об услуге - быть моим секундантом в дуэли с Муравьевым.

СМОЛИН. Дуэль? Что-то в Петербурге  участились дуэли, некоторые весьма смехотворные, некоторые со смертельными исходами, с явными нарушениями правил. И вы? Причины?

ЛОМОВ. Лучше о них не говорить. Кроме одной. Но о том пусть его сиятельство толкует.

Интерьер дома в стиле модерн в наши дни. Потехин обходит дом при свете дня, осторожно выглядывая из-за угла, как вдруг узнает девушку с рисунков Ореста Смолина. Она принимала разные позы, повернулась вокруг себя, радуясь свободе и легкости, как обычно ведут себя на пляже. И вдруг она взглянула прямо на него, это была Юля. Без шарма фотомодели и светской условности на лице, свобода и чувственная радость бытия!

ПОТЕХИН. Кто здесь бродит, как Ева в Эдеме?

ЮЛЯ. А вы Адам? (С усмешкой.) А похожи на банкира.

ПОТЕХИН. Я и есть банкир.

ЮЛЯ. Совратитель Евы?

ПОТЕХИН. Мы с вами знакомы.

ЮЛЯ. И да, и нет. Я, кажется, должна устыдиться своей наготы.

ПОТЕХИН. Вы пленительны именно в своей наготе!

ЮЛЯ. Но это сон.

ПОТЕХИН. Во сне все можно, не правда ли? Могу я принять ванну с вами?

Они за разговором входят в ванную комнату.

ЮЛЯ (продолжая принимать позы, как модель художника).. С какой стати мне с банкиром принимать ванну?

ПОТЕХИН. Хорошо. Я иначе представлюсь: я владелец этого дома, в котором вы обитаете...

ЮЛЯ. Как Ева в Эдеме? Хорошо. Это будет живая картина «Адам и Ева». Нам нужно яблоко.

ПОТЕХИН. Яблоко? Я сейчас.

Потехин выходит и, прикрыв дверь, звонит из мобильника.

ПОТЕХИН. Стас, я у ванной комнаты. Юля здесь. Одна. Она явно не в себе. Звони Бельской. Пусть одна приезжает за дочерью. Это условие, чтобы никто не пострадал.

ГОЛОС  СТАСА. А художник?

ПОТЕХИН. Его не видать. Если объявится, пусть уходит.

ГОЛОС  ЮЛИ. Адам! Адам! Где яблоко?

ПОТЕХИН. Черт! Черт!