Солнце в лампе и тайна Коллекционера

Ван Дейк проверил прочность дивана сначала пальцем, потом кулаком, и только потом присел с такой грациозностью, что любая балерина позавидовала бы. Он распахнул твидовый пиджак и по привычке достал из внутреннего кармана монокль.

– Монокль не понадобится, – сказал Квентин с улыбкой.

Часовщик недоверчиво хмыкнул – он лучше знал как изучать любопытности, ради которых заставляют тащиться через весь город и выдают специальные пропуска. Но когда перед ним предстал звёздный глобус, брови поползли вверх, и прибор вывалился.

– Я так понимаю, тебе известно, что это? – Квентин придвинул к дивану стул и поставил лампу на него.

– Знаю ли я? – переспросил Эдвин снисходительно. – Мерзавец, как ты раздобыл лампу Геррика?

Лучший часовой мастер от Хаунслоу до Хаверинга потянулся к ручкам, раскрыл половинки глобуса и уже через три секунды захлопнул их обратно. Обошёлся без монокля.

– Только не спрашивай, как она мне досталась. Расскажи, что в этой лампе особенного.

Квентин примостился на краешке дивана. Он терпеливо переждал меланхоличные вздохи, критические взгляды свысока, пригнулся, когда Эдвин в поисках нужных слов стал размахивать руками. И приготовился слушать.

– Много столетий назад в лесах Сьерра-Невады жила община троллей, – начал ван Дейк нараспев. – И был среди них один…

– В Америке? – переспросил Квентин, за что удостоился ментальных проклятий за прерванную мысль.

– Геррик его звали. Был он самым огромным троллем в округе, и за это получил прозвище – никогда не догадаешься, какое!

– Мышь?

Эдвин насупился, но обида быстро сменилась праведным гневом.

– Ты знаешь эту легенду? И зачем я тогда рассказываю? Зачем притащился сюда? Зачем…

– Больше я ничего не знаю, – успокоил Квентин. – Честное слово.

– Я ухожу. – Эдвин удобнее уселся на диване.

– Пожалуйста, я хочу услышать это историю от тебя, от самого талантливого и начитанного…

– Итак, Геррик-Мышь. Он был не слишком смышлёным, но зато очень упрямым. Ввязывался в споры, драки и слыл у сородичей врединой. Поэтому его мечту все также считали придурью, хоть и была она искренней и настоящей. Мечта его… – Эдвин сделал паузу, интригующую, но не длинную, чтобы собеседник вдруг опять не угадал. – Геррик мечтал прикоснуться к солнцу.

– Лучшая мечта для тролля, – вставил Квентин. – Теперь я понял про сообразительность.

– Про упрямство не забыл? – ван Дейк постучал пальцем по виску. Он сам чуть не забыл, о чём рассказывал, когда вдруг увидел на столе Квентина вазочку с конфетами. Взглянул на часы, произвёл какие-то мысленные подсчёты и со вздохом вернулся в Кордильеры. – Однажды вечером Геррик подошёл к самой высокой горе, решил взобраться на вершину, а оттуда дотянуться до самого солнца. Всю ночь он поднимался. Поднимался, поднимался. И поднимался…

– Наконец, он поднялся!

– Восход застал его в конце пути. Солнечный свет сковывал движения, обращая конечности в камень. Но желание Геррика было столь велико, что он смог взобраться на вершину! – Интонации Эдвина становились всё торжественнее, его баритон звучал тубой. Пол в кабинете содрогался. – И тогда Геррик по прозвищу Мышь поднял руку с сосудом, поймал в него солнечный луч и закрыл крышкой.

Здесь предполагалась очередная эффектная пауза, звенящая тишина после удара в литавры. Квентин выдержал её и спросил:

– Случилось чудо? Геррик доказал свою отвагу, и с тех пор солнце щадило его?

– Что? – ван Дейк отвлёкся от восхищения собственным талантом рассказчика. – Нет, он окаменел. Но кусочек солнца в сосуде остался. С тех пор он путешествовал с континента на континент, кочевал от вора, к королю, сквозь руки инквизиции к ведьмам и снова к людям. Последние лет сто след лампы плохо прослеживался. И вот она здесь… Квентин, мерзавец, где ты её раздобыл?

– Хочешь сказать, – Квентин недоверчиво покосился на лампу, – что там внутри хранится настоящий солнечный свет?

Эдвин махнул рукой.

– Чушь! – он с укоризной посмотрел на бестолкового слушателя. – Это просто легенда. Лампу создали в Гильдии обыкновенных для защиты от чар. В её свете любой отвод глаз рассеивается.

Квентин с трудом удержался от ремарки о потерянном на глупые рассказы времени. Он даже вспомнил о часах из лавки Томаса Олдриджа, которые шли наоборот.

– Я благодарен тебе за рассказ, – Квентин встал, подошёл к столу и невзначай подвигал вазочку с конфетами. – Но я не стал бы отвлекать тебя от работы по пустякам.

Эдвин иронично поднял брови (он думал, что умеет поднимать одну, но поднимались всегда обе, и вместо насмешки его лицо выражало удивление).

– Что тебе нужно, мерзавец? – спросил он добродушно.

– Сущий пустяк, – Квентин улыбнулся. – Мне нужна копия.

***

Склад конфискованных вещей на минус третьем этаже представлялся Квентину его личной лавкой чудес. В полумраке, под слоями пыли разной толщины (уборщикам по трудовому договору запрещалось сюда спускаться) здесь хранились и безделушки, и дорогие артефакты; безобидные свитки с шутливыми заклинаниями соседствовали с книгами, которые могли затянуть читателя в страну фейри и больше не выпустить.