Солнце в огне

– Ваш друг тоже позволяет, – ответила Харин и покраснела. Она не называла Рэвона по имени, боясь разгневать, но Ли Хон знал, что среди прислуги тот заработал себе нелестное прозвище бэсинджа-ёнг, предатель драконов. Его не любили в доме советника Чхве, зная, какие «подвиги» он совершил для страны. Его не любили и асигару, и Ли Хон терялся в догадках, какая сила удерживает Рэвона в стане Тоётоми, мешая вернуться в Чосон, покаяться и примкнуть к правильной стороне.

Поистине, душа Рэвона была темна и полнился странными мыслями его разум.

Харин скромно отложила палочки и подвинула доску с рыбой обратно Ли Хону.

– Подожди-ка, – остановил он. – Пока у тебя не появилось повода уйти отсюда…

Он повернулся к комоду, достал оттуда игральную доску, и Харин уже вскинулась, чтобы возразить, – она ни разу не согласилась сыграть с принцем, как бы он ни умолял её. Но Ли Хон положил доску рядом с собой, а из забитого книгами комода добыл спрятанную карту.

Харин вспыхнула. Она жутко боялась, что о действиях наследного принца узнают японцы и выпорют его, как прислугу, на что они вполне могли быть способны. Ли Хон уже получал по спине от командира охраны, когда его застукали у кухни, где он пытался подслушать, о чём толкуют слуги, пока их никто не видит. Спина до сих пор ныла от палки, которой его огрели, но Ли Хон с тех пор поднабрался опыта и теперь попадался на глаза только Харин. Остальная прислуга сдавала его всякий раз, когда видела неподалёку от своей части дома. Ли Хон не винил никого из них. Одного парня, совсем молодого, выпороли до обморока за то, что он остановился в коридорах, когда мимо проходил принц, и осмелился задать какой-то простой вопрос.

Асигару показалось, что мальчишка говорил с Ли Хоном про драконов.

Драконы были под запретом. Война была под запретом. Обсуждать с наследником Чосона можно было только погоду и планы на ужин.

– Ваше высочество! – зашептала Харин. Ли Хон приложил палец к губам, указал на бумажную дверь, за которой стоял японец.

– Снега, говорят, в этом году не предвидится, – сказал он громко и развернул карту. На ней он отметил передвижения войск японцев из Чосона, достал из-под оконной рамы обточенный кусочек угля и провёл несколько новых линий.

Из разговоров асигару, которые до сих пор не догадались, что наследный принц знает чужой язык, он понял, что японцы оставили за собой Конджу и отступили в Пустые земли. Теперь они занимали Единые горы рядом с Ульджином, а с западной стороны не решались подступить к полуострову: в заливе, куда в начале лета Тоётоми притянул флот, сейчас царила разруха. Её Дракон устроил ещё во время битвы при Конджу, спалив все японские корабли, и к заливу было не подступиться из-за баррикад, сооружённых там войском Хигюна.

Ли Хон нарисовал кривую дугу, идущую от Ульджина вдоль торговых путей к Пустым землям.

– Я принесу вам ещё одеял, если станет совсем холодно, – говорила Харин, наблюдая за принцем. Тот улыбнулся, кивнул ей. Она опустила на символ Конджу на карте крохотный бумажный лист, и Ли Хон стёр улыбку с лица.

«Городские врата закрыли, никого не выпускают», – написала Харин неуверенным почерком – видно, торопилась, чтобы никто ничего не заметил. Ли Хон нахмурился. Рэвона тоже давно не видели, и это смущало принца. Он достал из выпавшего из комода мешочка камешек, положил его перед Харин.

Она быстро сообразила: игральные камни означали бэсинджа-ёнг, – и мотнула головой. Ли Хон вытряс из мешочка камень с символом Дракона, положил рядом с первым. Когда Харин не поняла, он быстро нацарапал на её листе бумаги пару слов.

«Где пропадает Рэвон?»

На этот вопрос у Харин ответа не было, и она пожала плечами.

– Знаешь, – сказал Ли Хон намеренно громко, – хорошо бы полы топили как следует в этом клятом доме. Углей вам, что ли, мало? Или огня?

Бледная от страха Харин попыталась хихикнуть, но её ответ потонул в нарастающем громе с улицы. Ли Хон прислушался и чуть не ахнул в голос.

То был не гром.

Он вскочил, распахнул окно, выходящее на внутренний двор, из которого можно было увидеть снежные шапки Единых гор. Ночное небо над ними опалил яркий оранжевый свет, и склоны потемнели. К Ульджину в полной темноте прямо с небес стекала могучая сила.

– Ох, чтоб меня… – прошептал Ли Хон, не веря своим глазам.

К нему плыл, разрезая воздух огромным телом, красный дракон с белоснежной гривой.

9

Хансон, Чосон, конец осени 1592 года, год Водяного Дракона

Ночь была безлунной и студёной. Звёзды скрылись за облаками, те пучились, готовясь пролиться очередным ливнем. Сезон дождей подходил к концу, ему на смену шли суровые зимние месяцы. Лан предсказала тяжёлую зиму, и Нагиль уже ждал приходящих с ней холодов, голода и смерти. Зима нынешнему Чосону сулила смерть, в этом можно было не сомневаться. Крестьянские угодья приходили в негодность, урожай из-за летней засухи был скудным, и уповать на Великих Зверей было поздно.