Солнце в огне

– Это хорошо, – кивнул пуримгарра. – Кого вам следует опасаться в первую очередь – советников короля. Советник Западной Фракции Ким Кихо, его шурин, Ким Ондэ и вся ветка Кимов из Андона.

Йонг резко выдохнула, и Чунсок замер, укоризненно поджав губы.

– Прости, – сказала она, – я не думала, что андонские Кимы и здесь разоряют королевский двор.

– Советник Южной Фракции, Чхве Сувон, – продолжил Чунсок, косясь на Йонг. – Он был в Ульджине, но покинул город ещё до осады, а члены его семьи живут здесь, слушают всех и доносят советнику. Северная Фракция, советник Ли Бенгон, наименее приближен ко дворцу, потому что прямо сейчас мы не знаем, где он находится. Возможно, уже скрывается где-то в Империи.

Йонг вскинула брови, Чунсок пожал плечами.

– И ещё про это… Мы заключили сделку с династией Мин, теперь люди Империи помогают нам – вы могли видеть воинов, одетых в красное, их следует избегать. Некоторые понимают нас. И все видят вас. Они подчиняются наместнику Империи, Ван Юцзяо. Этот человек знает наш язык. С ним нужно быть очень осторожными, сыта-голь. Обычно он сидит в Хамхвадане, это в южной части дворца. Избегайте той территории, насколько возможно.

– Вы поэтому теперь носите красное? – спросила Йонг. У Чунсока под турумаги тоже прятался красный тонджон, как у Дэквана и остальных. Теперь Йонг поняла, что это значит. Символ принадлежности, символ контроля. Всем в войске Дракона надели ошейники и посадили на поводок.

Чунсок потёр шею под воротником и недовольно поморщился.

– Да, к сожалению, таковы условия сделки. Пока мы не победим японцев, мы будем считаться одним войском, но управляет всеми рука наместника. По крайней мере, мы позволяем ему так думать.

– Хорошо, – кивнула Йонг с напряжением. – Я постараюсь запомнить всех по именам, потом выучу лица. И буду мирной и покорной.

Чунсок посмотрел на неё, постучал пальцами по столу.

– Чхабэм, – согласился он и поднялся со стула. – Тогда идёмте. Я провожу вас к генералу.

Йонг вскочила так резко, что пуримгарра засомневался в её словах о покорности и смирении.

– Упрямая госпожа, – вздохнул он. – Держите в голове всё, что услышали сейчас от меня. И, пожалуйста, не создавайте проблем ёнгданте.

– Я не стану, – горячо пообещала Йонг. Чунсок качнул головой.

– Станете, – сказал он, выходя из комнат.

Йонг шла за ним, чувствуя, как разбухает в груди сердце, как заполняет своим теплом каждую клеточку кожи, каждый изгиб её тела, каждую кость и мышцу.

– Генерал живёт в этой стороне крыла, – говорил Чунсок на ходу. – У вас смежные комнаты.

«Совсем рядом! – подумала Йонг. – Мы были так близко друг к другу всё это время!»

Она почти разозлилась на всех вокруг за то, что её держали взаперти, не давая даже увидеть Нагиля, пока он спал и восстанавливал силы, но, помня о наказе Чунсока и Ильсу, прикусила язык.

– Он тоже теперь носит красное? – спросила Йонг, чтобы как-то отвлечься от нарастающего нетерпения, которое подгоняло её быстрее шагов Чунсока. Тот выругался, Йонг не услышала, как именно.

– Нет, ёнгданте заплатил другим. Он скажет сам, госпожа. Только… – Чунсок замер, и Йонг чуть не зарычала на него за промедление. – Сыта-голь, прошу, ведите себя спокойно, когда всё узнаете. У генерала не было выбора.

Они прошли всего ничего, свернув один раз, и оказались у плотных дверей, из-за которых тянуло травяными настоями. Пуримгарра открыл дверь, из которой тут же повалил густой влажный пар, и пропустил дрожащую Йонг вперёд.

– Сыта-голь, – позвал он, когда Йонг уже сделала шаг в купальню. – Помните, что я сказал вам. Ведите себя спокойно.

– Ладно, – сказала Йонг, слова едва сорвались с её языка, голос мгновенно сел. Чунсок кивнул и прикрыл за собой дверь.

Йонг втянула носом влажный воздух, угадав в нём запах полыни и сливовый цвет. Она сделала шаг в густой белый пар, клубящийся прямо перед глазами, и только теперь испугалась. Что сказать? Она думала об этом месяцами, перебирала все слова, которыми могла поприветствовать Нагиля, и вот сейчас поняла, что у неё не хватит духу даже взглянуть на него, потому что…

Несмотря на то что все твердили ей, как генерал ждал её возвращения, как все ждали её и готовились, Йонг знала, что в первую очередь Нагиль будет злиться. Он не любил страх в других и не любил испытывать страх сам, а всё, что она символизировала в глазах ёнгданте, в первую очередь было им.

Йонг шла сквозь пар, тяжело дыша и тяжело шагая, и когда, наконец, рассмотрела силуэт Нагиля, сидящего спиной к ней в одних паджи на деревянном настиле с опущенными в воду ногами, застыла.

– Нагиль, – выдохнула Йонг едва слышно.

Его спина, которую рассекали два длинных шрама вдоль позвоночника – страшных шрама, отчего-то не заживающих, – дрогнула, и он выпрямился, но к Йонг не обернулся.

Она присела в шаге от него, подогнула колени, потому что стоять не могла. Сердце билось в груди так сильно, что Нагиль наверняка это слышал.