Солнцеворот желаний

Мужчина, как мерзкий пес, брал ее бесстыдно сзади, держа за волосы, а она стонала от удовольствия, уперевшись в спинку кровати. Через мгновение он потянул ее на себя, хватая за горло, отчего она вскрикнула, разводя руки в стороны.

Король не знал, сколько времени простоял за дверью, в каком-то ступоре наблюдая омерзительное зрелище – как его лучший друг Артан Гадельер имеет его жену. Как он целует обнаженные груди, ласкает податливый живот и трахает ее так, будто она целиком принадлежит только ему одному.

И вот Селеста оказалась сверху, встав на коленки и, покрывая мужской пресс поцелуями, спустилась ниже, а Арт, запустив руки в ее волосы, направлял ее движения.

– Умрите оба, – прохрипел Ник, и только тогда его заметили. Артан удивленно уставился на короля, намереваясь что-то сказать, но не успел – их обоих поглотила чернильная тьма.

Король рухнул на пол, глядя на покрытое масляными пятнами постельное белье. Из головы исчезли мысли, он будто знал, что так и будет. Прозрение озарило его воспаленный разум. Не проклятие забрало Селесту, а банальная измена. Безучастно глядя перед собой, Ник не сразу обратил внимание на странную деталь, а как заметил, сощурился, хмуря брови.

Поднявшись с места и подойдя к кровати, от которой шла невыносимая вонь паленого мяса и обгоревшей ткани, он опустился на колени, поднимая с пола женское платье. Зеленый шелк. Страшная догадка осенила короля, и он опрометью бросился прочь. Он бежал с такой скоростью, что ночные слуги разлетались в стороны, недоуменно глядя ему вслед. А дойдя до собственной спальни, так резко дернул дверь, что она с грохотом ударилась в стену, разбудив спящую.

Подняв голову, подслеповато щурясь от яркого света, Селеста сонно протянула:

– Ник? Что-то случилось?

И он завыл, падая вниз.

Когда она выскочила из постели и устремилась к нему, обхватывая голову мужа и прижимая к груди, король понял, что не хочет ничего – только быть рядом с женой. Закрыв глаза, слушая биение напуганного сердца, он вспоминал прошлое, наполненное безусловной любовью. Ее любовь – отражение его любви. Они одни на всем белом свете.

Но яд уже проник в сердце, нашептывая отравленные слова.

«Взгляни, как блестит ее кожа! Чувствуешь запах? Вспомни, как именно ты нашел те покои. Ты шел по следу ариуса. Она обвела тебя вокруг пальца. Она лгунья! Предательница и шлюха!»

Чем дольше Никлос сопротивлялся этим мыслям, тем глубже они забирались под кожу, как ядовитые занозы, ворочаясь в его разболевшейся голове, пока он не поддался проснувшейся ярости.

Мужчина перехватил ее руки и обнял, сжимая изо всех сил, пока не стер кричащую Селесту в пыль. Ревя, как раненный зверь, он собирал остатки с постели, поднимая их к лицу и втирая в кожу, смешивая со слезами. Боль была как отрезвляющий душ. Ее больше нет.

* * *

С криком король подскакивает на постели, заходясь горькими слезами, прерывисто дыша.

– Ник? Что происходит? – удивленно спрашивает проснувшаяся Селеста.

Из приоткрытого окна доносится пение птиц и журчание фонтана. Вокруг – их спальня, выглядящая иначе, чем он помнит, рядом – жена. Он мчится к зеркалу, где видит свое гладко выбритое чистое лицо, а позади – ее, совсем сонную и не менее прекрасную.

Память восстанавливалась кусочками. Тенями накладывалась на совсем свежие ложные воспоминания, и король растирал виски, пытаясь собрать мысли воедино. Он не был сиротой, его родители – живы. Селеста стала его женой после слияния, и с чего ему приснились белые крылья?

Отбросив злой сон, Никлос вернулся к ней, укрываясь одеялом.

В этот раз счастье продлилось дольше на целый месяц, прежде чем орда подводных тварей одолела столицу и убила всех его родных, а его самого взяла в плен. Им нужна была белая драконица, чтобы остановить вселившегося в Томара Бай вечного.

И Ник проснулся вновь. И просыпался раз за разом в иных вариациях своих отравленных грез, теша себя надеждой, что в этот раз все сложится. Тяжелое осознание, что это лишь сон, стиралось вместе с пробуждением и четче становилось, когда греза подходила к концу.

Каждая новая реальность что-то убивала внутри короля, и он забывался тяжелым сном, от которого не хотел просыпаться. Какой сон был явью? Ник стал забывать. Все перемешалось в его разуме, оставляя привкус горечи на языке.

В одном из воплощений он гладил спинку спящей девушки, шепча, хотя до конца и не осознавая смысла собственных слов:

– Нам не суждено быть вместе. Сколько бы раз я ни пытался – ты покидаешь меня. Все это будто злая шутка.

Король закрыл глаза и представил мир, в котором нет Селесты.

А когда открыл их, увидел бескрайнюю пустыню на фоне грязно-серого до черноты неба. Ник снова стал собой, а все его грезы превратились в обрывочные воспоминания, состоявшие из нескольких разноцветных кусочков. Он осознал, что прожитые жизни уместились в несколько дней, может, в пару недель, хотя казалось, что грезил он целую вечность.