Солнцеворот желаний

– Я не могу отказать королю. А после вчерашнего я полна сил. Наверное, впервые за этот месяц, – покачав головой, ответила я шаману, продолжая наблюдать за птицей. Та, перескакивая с ветки на ветку, спустилась вниз и скрылась в густой листве. Только хвост торчит да проглядывают яркие желтые перышки.

– Значит, крепость пала?

Его презрительная ремарка вызвала такую волну ярости, что я побелела и была готова разразиться бранью, а то и ариус на него напустить. Однако что-то остановило меня. Мне вдруг открылось: колдун лишь провоцирует. Хочет, чтобы разозлилась. И я сдержанно проговорила:

– Тебя не касается ничего, кроме того, что будет происходить в этих стенах. Скажи, что хочешь за свои знания, и этим ограничься.

Вынув руку из воды, Кукулейко провел ею по жестким волосам, каплями орошая серое лицо. На мгновение маска ехидства спала, показывая полное безразличие, отсутствие интереса, но вот миг прошел – и он вновь кривит губы в усмешке.

Запела птица, дождь, барабанящий по крыше, усилился порывами ветра, пригоршнями капель, как камешками, падая на толстое стекло. Похолодало.

– Я хочу, чтобы ты убила человека, – резко выпалил он, вновь сбрасывая маску. – Ты дашь обещание сделать это. Безо всякого торга или оговорок. Иначе уходи прямо сейчас, – предвосхищая мои вопросы, шаман добавил: – Хорошенько взвесь все, что хочешь сказать. Прочувствуй свои мысли. Самой себе скажи, готова ли ты сделать это. И если нет, если цена за науку для тебя слишком велика – уходи.

Сглотнув, я тихонечко выдохнула. И все-таки спросила:

– Любого человека?

– Нет, конкретного, – быстро ответил он.

Я никогда и никого не убивала. Именно я, а не то жуткое существо, причастное к гибели подводного города, что стирало морских хищников в порошок и было способно в величии своем пожрать целый мир. Нет. И я не знаю, есть ли во мне инстинкт убийцы. Могу ли я сделать это? Как белая драконица или же просто как Селеста? Достаточно ли я безжалостна, чтобы занести кинжал над человеком, выбранным другим? Не ради самозащиты или спасения близких, а ради своих желаний. Своей высшей цели.

У меня нет ответа, а ответить нужно прямо сейчас. Кукулейко смотрит с прищуром, как бы свысока, хоть и сидит. И взгляд тонкий, как игла, колющая мои глаза так, что они воспалились до красноты. Он положил трость к себе на колени и как бы невзначай поигрывает ею, а я вдруг вижу – это нечто большее, чем просто деревянная изогнутая палка. В ней есть сила, как в источнике магии. Опасный предмет.

– Назови имя. Без него я уйду. И та цель, ради которой ты решил испытать меня, не будет достигнута, – холодно ответила я ему, задирая голову. Мои руки вмиг стали сухими и горячими.

Пение смолкло, и нас накрыли бесконечные, как песчинки, звуки дождя.

– Этого человека зовут дэр Томар Бай. И ты убьешь его, когда я скажу тебе это сделать, – заявил собеседник. Черты его лица ожесточились, заметнее проступили белесые следы старых ран, и он напомнил крысу, ощерившую пасть. Не осталось ничего от той ехидной личины, которую мужчина постоянно носил на себе. Передо мной был настоящий шаман. И он требовал непомерную цену.

Но я согласилась ее уплатить.

* * *

«Ты хочешь познать исцеление плоти, но истинное исцеление идет из души – клеток, из которых тело состоит. А что такое клетка для того, кто не знает бесчисленное количество маленьких частиц, что в миниатюрности своей представляют настоящую Вселенную, бесконечную и конечную одновременно?

Отказываясь от обучения шаманизму, истинному пути познания мира, хочешь ступить на тропу грубого, примитивного метода воздействия на реальность, когда тебе дарована сила, способная сдвинуть земную ось и перевернуть звезды… Что же, кто я такой, чтобы принуждать тебя к той дороге, на которую ты сама, возможно, когда-нибудь встанешь.

И, возвращаясь к простому, начнем с попытки открыть твои глаза. О! Не смотри так недоуменно, слепое дитя, ибо твои глаза закрыты, веки сомкнуты, мышцы сжаты и напряжены. Как и все, ты противишься истинному зрению, хотя именно тебе его открыть проще, чем кому-либо.

Обрати внимание на эту птичку, что так настырно поет свою незамысловатую песенку. Ну, разве она не прекрасна? Как изящны ее крылышки, как пушисто набита грудка и как замечательно-остро изогнут клюв! Она чиста и невинна, как и любая неразумная тварь. И как замечательно, что ты любишь птиц. Тогда тебе будет проще воспринять ее нутро…»

Я закрываю глаза и вижу перед собой вывернутое наизнанку тело иволги. Вижу сплошные красный и черный цвета. Окунаюсь в них и проецирую в сознании отдельные части птицы. Вот кости, суставы и сухожилия, летательные и спинные мышцы. Легкие, капилляры, сосуды, желудок и кишечник, и, наконец, кожа и перья. Такое маленькое существо, а сколько всего внутри скрыто! И открыто почти до рвоты, когда Кукулейко одним движением вывернул ее, а потом собрал вновь. А пичуга, чьи перья окропились собственной кровью, лишь возмущенно зачирикала, недовольная устроенным ради меня представлением!

Что за сила способна на подобное?!