Соловей мой, соловей (СИ)

- Отличный рисунок, Зоя, - сказал Андрей, усаживая мисс Дженет рядом с Машей, а сам садясь напротив, ближе к Вере. - Сильные линии, хорошая штриховка. Я не эксперт, но даже мне видно, как выросло твое мастерство.

Мама покраснела так, что стала одного оттенка с Машиным вишневым бархатным платьем, взмахнула рукой и убежала встречать и усаживать последних гостей - папиного двоюродного брата Василия, веселого толстяка, недавно женившегося по большой любви на красивой бесприданнице на тридцать лет себя младше.

- С днем рождения, Мария, - сказала Дженет, кивая Маше. - Восемнадцать лет - прекрасный возраст. Я помню, какой я была тогда счастливой. Голодной, конечно. Но очень счастливой. У нас с подругой было одно хорошее платье на двоих, мы в нем играли в театре по очереди. Оно было зеленым, со шнуровкой. Было весело.

Дженет совсем не была похожа на англичанку в Машином представлении - у нее были очень темные брови и волосы, нос с легкой горбинкой, крупные губы и очень бледная, будто фарфоровая кожа. Вблизи она обескураживала - на первый взгляд казалась совсем юной девушкой чуть за двадцать, если дальше смотреть, то, пожалуй, что и за тридцать, а через несколько минут становилось ясно, что еще больше, но сколько именно, сказать все же было невозможно. Она была очень очаровательна и легка в общении, Маша вопреки сама себе смеялась, даже под тёмным взглядом Андрея через стол, и болтала с ней на своем сомнительном английском.

- Нет-нет, что вы, Мария, - говорила Дженет. - У вас неплохое произношение, чуть-чуть работы над ним и будет аристократическое. Мне верьте, я в театре каких только аристократок не переиграла. Самая странная роль? Ах, Гамлет, Гамлет. После того, что с этой ролью сделала мадемуазель Бернар, каждая уважающая себя актриса не должна упустить возможности выйти на сцену в тугом трико и дать публике возможность хорошенько рассмотреть её ноги. Это для меня в роли и было самым сложным - знать, что все глазеют и понимать, что, увы, мои ноги весьма далеки от идеала. По сравнению с этим испытанием остальные страсти несчастного принца несколько блекнут.

Вера и Андрей обсуждали по-английски выставку, барельефы, мумификацию и сэра Бенедикта. Вера получила в основном домашнее образование, у нее была гувернантка-англичанка, поэтому Вера прекрасно говорила и читала по-английски и никогда не простужалась. Всем известно, что англичане помешаны на закалке, и с самого нежного детства прививают своим подопечным привычку спать в проветренной выстуженной спальне, где у нормального человека зуб на зуб не попадает. И таскаться по улице в любую погоду, снег ли, дождь, получая полезный моцион. И немного тянуть согласные, как будто тебе все время скучно.

- Хотите, Маша, я с вами позанимаюсь языком? - неожиданно спросила Дженет. - Будет интересно. Просто будем разговаривать, я вам акцент попробую поставить, попрактикуетесь.

- Ох, спасибо, но найдется ли у вас на меня время? - сказала Маша. Дженет усмехнулась, отпила воды из бокала.

- У меня есть время, - сказала она. - Пока еще есть. Мне будет приятно. Вы - такая чудесная живая девочка. Хотите, начнем прямо завтра?

- Хочу, - согласилась Маша, не успев даже толком об этом подумать. - Спасибо, мисс Шервуд.

- Дженет, - поправила она, улыбаясь Маше красивыми темными губами и рассеянно поправляя медальон на шее, поглаживая серебро кончиками пальцев. - Прошу вас, зовите меня Дженет.

- Ну как же так - их в большинстве своем не разбинтовывали? - спрашивала Вера. - Откуда же знать, может быть, там вообще мешки с просом внутри, а не мумии?

- Этому просу в таком случае много тысяч лет, Вера Ивановна, - улыбался Андрей. - И гробницы, пирамиды и храмы были, по-вашему, возведены вокруг столь изысканно и чрезмерно упакованных зерновых?

Вера пожала плечами.

- Но ведь мумии могли подменить в процессе передачи музею. Я читала - большинство их были подарены египтянами принцу Эдуарду, как дипломатический аванс? Под покровом ночи потомки жрецов могли поменять содержимое ящиков, унося древние тела своих предков в африканскую ночь, освещаемую дрожащим светом факелов...

- Тебе, Вера, нужно самой книжки писать, - улыбнулась Маша, - и меньше таскать романов у Ленмихи. Или больше. У меня в комнате есть совсем свежий, про итальянского разбойника Музолино. Там тоже, наверное, в средиземноморской ночи дрожат факелы. Там часто в тексте разное дрожит.

Вера показала ей язык, но рассмеялась. Она действительно читала всё подряд и была склонна искать в жизни романные перипетии.

Подали горячее. Было изумительно вкусно, еда очень выгодно отличалась от Ленмихиной стряпни, и Маша решила, что теперь, когда она уже взрослая и самостоятельная, она будет почаще ужинать в ресторанах.