Соловей мой, соловей (СИ)

- Уэбли-Фосбери, новая модель, - сказал папа. - Автоматическая. Отдача от выстрела взводит затвор. Это из такого знаменитый стрелок Уинанс за семь секунд с двенадцати шагов шесть выстрелов положил прямо в яблочко. Видишь, спусковой механизм не дергает цилиндр, прицел не сбивается. Только тот был шестизарядный, а у этих - по восемь, и калибром поменьше.

Маша бросилась папе на шею, расцеловала его. Да, конечно, поедем стрелять, прямо сейчас!

- А почему два? - подал голос Андрей. Он поднял коробку и рассматривал второй револьвер, не вынимая его из бархатного гнезда.

- Маша с двух рук стреляет, - ответила Вера. - Она и пишет двумя руками одинаково. Уникум. А как поёт, слышали бы вы!

И она одобрительно улыбнулась вспыхнувшей Маше. Ей тоже нравилось стрелять, она ездила с ними на стрельбища, но у нее получалось плохо, пистолет были тяжел для ее тонкого запястья, близорукость мешала целиться. Но Машиным успехам она радовалась, как своим. Такое было у Веры чудесное свойство, никогда она никому не завидовала, плохо ни о ком не думала, за всех дорогих ей людей радовалась бурно и искренне. И никогда не сердилась, и ненависти ни к кому испытывать не умела. Подумав так, Маша опять взглянула на Андрея, опять почувствовала его запах - одеколон, новая дорогая шерстяная ткань, что-то еще, опасное, резкое, как до дрожи пробирающий порыв северного ветра.

Он смотрел на нее в упор своими невозможными темными глазами. Маша вздернула подбородок и не опустила взгляда. Он усмехнулся чему-то, поднялся с дивана, поклонился.

- Ну-с, Мария, пусть чудесная песня в единственно правильном исполнении принесет вам много радостных минут. Сожалею, что вчера увел у вас пластинку из-под носа, но ведь иначе я бы просто голову сломал, думая, что же вам подарить. Но ситуация вышла... курьезная.

Маша коротко кивнула и опять присела в книксене.

- Мне пора отправляться в музей, хотя и сомневаюсь, что я там нужен. Сэр Бенедикт, смотритель египетской секции Британского Музея, сам приехал в Петербург вместе с выставкой. Его знания исчерпывающи и намного превосходят мои, хотя меня он иногда привлекает по... особым вопросам.

- Зачем же тебе спешить, Андрей, попей с нами чаю, - сказала мама. - Так давно не виделись!

Андрей поклонился, взял мамину руку, понес к губам.

- Я тоже соскучился, Зоя, - сказал он. - Но я обещал быть в музее до открытия, сэр Бенедикт будет ждать. Мы же увидимся вечером за ужином. В восемь?

- В семь, - поправила мама. - Ты будешь... с подругой?

- Её зовут Дженет, - улыбнулся Андрей. - Дженет Шервуд. Она очаровательная женщина, у нее совсем никого нет в этом городе, ее здоровье оставляет желать много лучшего. Она очень дорога мне, - сказал он, опять почему-то искоса взглянув на Машу. - И я уверен, что ваше чудесное семейство прекрасно к ней отнесется и поможет сделать ее пребывание в Петербурге приятным и запоминающимся.

Мама чуть покраснела и кивнула.

- Все билеты на выставку распроданы на неделю вперед, - сказал дядя Андрей, обращаясь к Вере. - Музей не поскупился на рекламу, да и Египет сейчас в большой моде. Ретур-д'ежипт. Если вы соберетесь посетить экспозицию сегодня - а она того стоит - попросите кого-нибудь из вахтеров пригласить меня, я вас проведу. Сэр Бенедикт будет в восторге - he just can't get enough of meeting different letum-ke.

Андрей потер переносицу меж прямых темных бровей.

- Пардон, мысленно уже там. Прощайте до вечера. Вера, очень приятно познакомиться. Маша, с днем рождения.

Он вышел в прихожую, папа пошел его проводить. Ленмиха внесла большой серебряный поднос с чаем, пирожными, свежими маленькими блинчиками, вареньем.

- Что, уже ушел Андрюша? - разочарованно спросила она.

Вера подошла, взяла у нее поднос, улыбнулась.

- Он ушел, но мы за него всё съедим, - сказала она. - Маше нужно срочно чаю, вон она какая бледная отчего-то.

Маша пожала плечами - как такому прекраснодушному человеку, как Вера, можно объяснить интенсивную, до дрожи, неприязнь к незнакомцу, к тому же оказавшемуся маминым сводным братом? Она тяжело вздохнула и утащила с подноса блинчик.

В подвале охотничьего клуба "Северянин" было большое, прекрасно оборудованное и освещенное стрельбище. Вячеслав Терехов охотиться не любил, в клуб ездил ради пары друзей да очень вкусных ужинов дважды в год - перед открытием основного охотничьего сезона и после закрытия. Ну и конечно, ради стрельбища. Здесь радость от того, как точно ты кладешь пулю в мишень, а за ней другую и третью, не омрачалась криком и смертным удивлением невинных животных. А горела чище и веселее от того, как ловко, прищурившись и закусив губу, лепит пули прямо в центр мишени поначалу восьмилетняя, а теперь уже и взрослая восемнадцатилетняя Машенька.