Соловьиная песнь (СИ)

Мэри несказанно обрадовалась такому решению. Она была готова броситься на шею мужчине в порыве ликующей благодарности и непременно бросилась бы, если бы не годы воспитания строгими няньками, которые привили ей привычку держать себя в руках. Билл протянул руку, приглашая ее встать. Мэри подала ему свою и снова ее что-то кольнуло. Мужчина всматривался в нее так, словно до того не беседовал с ней добрых четверть часа, а только что увидел. Его взгляд скользил по платью, вызывающе бордовому, задержался на зоне декольте, на голубоватой белизне шеи и лишь в конце этого своеобразного осмотра добрался до лица. Девушка испытала смешанные чувства, поняв, что он смотрит на ее губы. Значит, то, что было тем вечером, не осталось в том вечере. Она одновременно загорелась и смутилась. Но жизнь люди живут один раз. Мэри действительно не чувствовала неприязни к Биллу, тем более такой острой, как к Дэвиду. Мясник, пугающий, годившийся ей в отцы, был для нее привлекательнее сверстника из своего круга. Более того, раньше она уже чувствовала бессознательные порывы, толчки, предвещавшие то, что должно было случиться.

Разум ее помутился, потревоженный острой правдой о возможной судьбе и согласием, безоговорочным принятием плана мести. Мэри даже не шла вперед, ее фактически притянуло, как магнитом, в объятия Билла. Он снова поцеловал ее, и Мэри не растерялась, как в прошлый раз, страсть, бешеная, схожая с сильным опьянением, ударила ей в голову. Привыкшая наслаждаться жизнью, потакая всем своим капризам, она не изменила себе и сейчас, получая удовольствие от каждой секунды, затолкав здравый смысл в самую глубинную часть сознания, отмахнувшись от последних его выкриков.

— Хочешь потанцевать? — неожиданно спросил ее мужчина, мягко отодвинув от себя. — Ты ведь не зря нацепила это платье, так? Но тебе не нужно платье, чтобы быть здесь самой красивой. Будь ты внизу, за тебя бы уже кого-нибудь убили, а ты это и без меня знаешь, чертовка.

— Но я здесь, — улыбнулась Мэри, забывшая, зачем, собственно, она действительно так нарядилась. — И здесь останусь. У меня один кавалер.

Билл хмыкнул, что было знаком удовлетворения ее словами. Он обхватил рукой талию Мэри, в другую руку взял маленькую кисть партнерши и закружил ее в причудливом, угловатом танце. Это была какая-то своеобразная кадриль, к которой мисс Грей, практиковавшая только классические танцы, была непривычна. Но она быстро освоилась, подчиняясь ритму, который задавал Билл. Было понятно, что он давно не танцевал, и движения его были слишком резкие, не такие грациозные и плавные, к каким привыкла избалованная леди, которой попадались обычно самые искусные танцоры в пару.

Но, как ни странно, он безупречно чувствовал такт и ни разу не наступил ей на ногу. Мэри была удивлена и, когда их маленький импровизированный танец закончился, хотя скрипки внизу все еще не смолкали, да и не смолкнут еще долго, потому что здесь не было четкого деления на вальс, мазурку, польку, полонез. Каждый сам выбирал, когда начать и когда закончить. Девушка к своему неудовольствию поняла, что слишком уж туго затянула корсет, ибо ее настигла одышка. Но глаза блестели от переполнявшего возбуждения. И она, пренебрегая правилами хорошего тона, с размаху рухнула на стул.

— Жаль, у меня нет с собой веера… — капризно-кокетливо заявила она, кончиками пальцев коснувшись горящей щеки.

За все эти встречи с Мясником она каждый раз открывала какую-то новую свою ипостась. Никогда не замечала за собой такой дерзости, такой раскованности.

— Веера? Если хочешь, могу помахать тебе вон той тряпкой, — Билл указал на потрепанный жизнью флаг Союза, висевший на стене.

— Это было бы патриотично, — рассмеялась Мэри.

Впервые она смеялась по-настоящему в присутствии кого-то не из домашних. Леди должна смеяться сдержанно, мило. Но здесь она не была леди, да и вообще была ли? Потому девушка от души расхохоталась. Отдышавшись, она встала со стула, окинула взглядом все еще пустую залу. Билл смотрел только на нее. По знатным мужчинам так и не скажешь, что они хотят женщину. Пусть мужскую половину высшего общества так не пестуют разными правилами относительно проявления своих эмоций, у них с этим бесспорно свободнее, но все-таки джентльмен обязан быть сдержанным. Она угадывала лишь сотую толику того огня в глазах других. Но с Биллом дела обстояли иначе. Он и не собирался скрывать от нее что-либо, бесцеремонно разглядывая Мэри. Но вольностей не позволял, что не могло не радовать ее женскую гордость. Потому, как она безрассудно и окончательно лишившись немногочисленных остатков разума полагала в ту минуту, нужно было позволить вольности себе. Ни о каких последствиях тогда и не шло речи.

Плевать было Мэри на последствия, пока она находилась во власти сладострастного безрассудства. Она шагнула вперед и с вызовом подняла голову. Мужчина, смотря на нее с высоты своего достаточно внушительного роста, хрипло спросил:

— Ты этого хочешь? — он приподнял пальцами подбородок девушки, немного неправильный, заостренный.