Соловьиная песнь (СИ)

Она коснулась мокрого от холодного пота лба мужчины, провела рукой по волосам, заставляя Дэвида смотреть только в ее глаза, отвлечься. Нож блеснул в руке и, всего мгновенье, он уже был в чреве мужчины. Дэвид сдавленно охнул, глаза его округлились, он посмотрел вниз, чтобы увидеть правую руку Мэри, сжимавшую рукоять. Левой рукой она все так же держала его за голову, но уже не гладила, ладонь просто замерла. Из глаз у Мэри прыснули слезы, но она повернула лезвие по оси. Кажется, попала в печень, затем, собрав последние силы, вытащила нож и отшатнулась, чуть не упав. Дэвид теперь не смотрел на нее, он только схватился руками за живот, молча. Он не кричал, не стонал, но девушка слышала его глухое дыхание, воздух рывками вырывался из легких. Это, должно быть, последние минуты, но как их пережить? Она упала бы в обморок, если бы могла, но мир даже не покачнулся, все было таким настоящим, до ужаса четким. Мэри попятилась к шкафу и сползла по нему, закрывая лицо в беззвучных рыданиях. Не страшны те слезы, что сопровождаются криками и охами, страшны те слезы, что несут за собой тишину, лишь изредка прерываемую странными, будоражащими дух утробными звуками. Грей, будто находясь в другом измерении, откуда-то из глубин почувствовала, что ее бережно ставят на ноги. И тут мир вновь вернулся к ней, она в замешательстве оторвала руки от лица. В ее взгляде читалась паника, безысходность. Глаза налились кровью, зрачки сузились до предела, словно она смотрела прямо на солнце и ослепла от его яркого света. Но смотрела она на Билла, который, наклонившись, с не присущей ему нежностью стирал с ее щек ручейки слез.

— Ну все, хватит, Птичка. Пора, — заговорил Каттинг. Мэри отчетливо слышала произнесенные слова, но едва ли их смысл был ей хоть немного понятен. Что бы он ни сказал сейчас, это было не более разборчиво, чем лепет китайцев. Она зашагала на выход, зная, что движется не сама по себе, а направляемая сильными руками мужчины.

— Он мертв… — прошептала девушка едва слышно.

— Еще нет, но скоро будет. И ничего страшного в этом нет.

Они уже шли по улице, Билл вел ее куда-то, держа под руку, не ослабляя хватку, зная, что без поддержки девушка попросту рухнет на землю.

— Ничего страшного, — как попугай повторила с трудом шагающая тень. — Как? Ничего страшного? — вдруг она вытаращилась на Билла, в глазах, секунду назад блеклых, зажегся нехороший огонек.

Мэри сглотнула слюну, собираясь с мыслями, которые начали постепенно возвращаться к ней, старые и новые. Она рванулась вперед, ноздри раздувались в возмущении.

— Я ведь только что… Бог ты мой! Я убила человека!

— Знаю. Помолчи, если не хочешь сделать твой подвиг достоянием всей улицы.

И Мэри замолчала, потеряв запал. Но в прежнее состояние лунатика она, к счастью, не вернулась. Ей было плохо, но она не падала и могла бы обойтись без страховки. Однако Билл потащил ее по закоулкам еще быстрее, увлекая за собой. Он так больно сдавливал руку Мэри, должно быть для того, чтобы она не забывалась, оставалась в сознании. Но Птичка была возмущена тем, что плечо ноет из-за этого грубияна, не понимая, что только возмущение служит связующей нитью между ней и то и дело делавшей попытки ускользнуть из-под ног реальности. Наконец Вергилий, ведущий Поэта по аду, сбавил темп и затолкал ее в какой-то дом, усадил в кресло, как куклу.

Кукла же некоторое время тупо наблюдала за тем, как он разжигает камин, чиркает спичками, чтобы осветить комнату еще одним огоньком свечи. Но затем она встала и, спокойным голосом заявив: «Мне пора домой», собралась было пойти к двери. Билл фыркнул, небрежным движением толкнул Мэри обратно на место. Она охнула и с удивлением ребенка продолжила наблюдать за происходящим. Билл куда-то сходил и вернулся с бутылкой.

— Виски, — констатировал он, наливая бурую жидкость в рюмку. — Давай, открывай ротик.

Билл бесцеремонно рукой разомкнул нижнюю челюсть Мэри и влил в девушку спиртное. Пришлось проглотить, и она, с неудовольствием чувствуя, как напиток обжигает пищевод, поморщилась, закряхтела, хватаясь рукой за горло, но через пару мгновений ощутила тепло и даже приятный прилив сил. Кажется, жизнь возвращалась к ней. Она с упрёком посмотрела на Билла, но тот лишь ухмылялся.

— Конечно, ничего крепче вина не пила. И как тебе мужское пойло?

— Вообще-то, — она прервалась на покашливание. — Леди нельзя пить крепкие напитки.

— А можно леди расправляться с джентльменами? — съязвил Билл.

С лица Мэри тотчас же сошли все краски, взгляд остекленел. В памяти снова всплывал образ Дэвида, умоляющего, жалкого, а затем…

— Ну, впрочем, ты уже не леди, а бедняга Тернер был совсем не джентльмен. Так стоит ли морочить голову всякой хренью?

— Но что с ним будет? — спросила она, печально склонив голову.

— С ним — это с трупом? Отдадут медикам.

— Что? Нет-нет-нет, его надо похоронить по всем канонам. Это же надругательство! — девушка, услышав такое, чуть было не подпрыгнула на месте.