Соловьиная песнь (СИ)

И ей казалось, не было на свете девушке бесстыднее Мэри Грей. Она-то, конечно, забывала о существовании шлюх и прочих почти что профессиональных развратниц, которых ее спутник уже повидал и перепробовал за свою жизнь. Но это помешало бы ей наслаждаться своей распущенностью. Тот, первый раз, был скорее неосознанным, инстинктивным шагом, сейчас же она контролировала каждое свое движение, хоть и была немного пьяна. Все мы эгоисты и всем нам хочется угодить в первую очередь себе. Мэри то и дело подслушивала разговоры почтенных матрон, которым разрешалось говорить о таких закрытых для девицы вещах, как материнство и супружеский долг. «Долг» — само даже слово звучит так неумолимо сурово, что, кажется, отклоняет любую возможность того, что это хоть сколько-нибудь занятно. Да, Мэри знала, что, мол, так и так, есть некая всеобщая обязанность, даже повинность, когда мужчина и женщина разделяют ложе. Это жена обязана терпеть, а в результате этого появляются дети. Но, упаси Господь, дамы никогда не упоминали, что женщине может принести удовольствие сие действо. Им, наверное, и не приносило. Когда относишься к чему-то, как к бремени, возложенному на тебя, оно и становится бременем, причем довольно тяжелым, будничным.

До высших слоев общества, в особенности женщин, не всегда доходила ценность плотских утех. В низах все было куда проще. Но пуританки, живущие в страхе, как бы кто не увидел их нижнюю юбку, конечно, не могли позволить себе банального удовлетворения вполне естественных потребностей. Викторианские женщины просто обожали заковывать себя в цепи, ограничиваясь во всем, даже в том, чего могли бы с легкостью добиваться без ущерба бессмертной душе. Зачем освобождать негров, когда белые женщины все еще не свободны? Единственный момент, когда леди может хоть немного насладиться жизнью — это детство и краткая юность. А потом — надевай кандалы и делай вид, что тебе не больно, убеди себя, что тебе не больно, и жить станет проще. Конечно, находились ренегаты, исключения из правил: девицы, поддавшиеся искушению, неверные жены, вдовы, не желающие покорно вдовствовать и замотаться в черный кокон. Но все они были отщепенцами, общество выплевывало их. О гулящих мужчинах, конечно, тоже ходили пересуды, соседи косо смотрели на них, но через какое-то время все забывалось, потому что в сущности многие добропорядочные и не очень горожане отнюдь не брезговали посещением публичных заведений. Женщину же клеймили позором при нарушении догмы целомудренности и верности, причем клеймили на всю жизнь, как древнеримскую рабыню, вздумавшую взбунтоваться против системы угнетения человека человеком, не так посмотревшую на хозяина, плюнувшую ему в похлебку.

Сейчас Мэри плевать было на все это, она чувствовала себя виноватой разве что в глазах Бога в те редкие моменты, когда на нее наваливался религиозный трепет, или перед покойными родителями. Но ее мало заботило то, что может сказать общество, потому что она еще не ощущала на своей шкуре всеобщего осуждения. Более того, та и сама раньше подтрунивала над дамами с плохой репутацией, оскорбляла их, качая головой вместе со всеми, как заводная игрушка. И никогда не могла представить себя на их месте. С другими может случаться что угодно, но только не с мисс Грей. У мисс Грей всегда будет безупречная репутация, ведь она так умна, так расчетлива.

Добрые люди, конечно, не подозревали о ее вечерних прогулках в одиночку, о том, как она то и дело покидала дом на ночь и возвращалась по утру, но все заметили, что девочка стала реже бывать на приемах и пропустила даже такой пышный бал, который был достоянием всего Нью-Йорка и его окрестностей. Все знали, что, по словам самой Мэри, она была больна в тот день. Но нельзя же так часто болеть. Тем более, когда ее видели на публике в часы нечастых визитов, девушка выглядела достаточно здоровой, даже, пожалуй, цветущей. Но ее будто перестало интересовать приличное общество. Она могла делать вид, что внимательно слушает собеседника, но, когда ей задавали вопрос: «Отчего же?», она могла, не задумываясь, запросто ответить: «Да, мадам, Вы правы», чем вгоняла в ступор многих видавших виды леди. И леди эти хмурились, раздумывая, что же не так с девочкой. Не похоже было, что это остатки скорби по родителям или муки, вызванные тем, что ей приходится одной справляться с делами. Отнюдь! Мисс Грей, казалось, витала в облаках. В итоге опыт подсказал женщинам, что малютка Мэри влюблена. Они тщательно следили за ее взглядами, но не видели, чтобы она по-особенному смотрела на кого-то из их сыновей или братьев, и потому откровенно бесились, не в силах разгадать эту странную загадку. Начали зарождаться подозрения. Никакой почвы у них не было, пока они не были опасными. Пока.