Читаем Сомнамбула полностью

Прежде чем вывести детей за территорию, директор поднимался в самолет, садился на штурманское место и смотрел, куда им сегодня идти, к синему морю или к зеленому. Тихую гавань можно было узнать по мелким лодочкам, едва качающимся у берега, по птичьим следам у выжидающих снастей, по собственной безветренной зоркости, пробивающей воду до основания, где между мохнатых веточек застыли узкие, гладкие рыбы.

Утром ветер свистел, разбиваясь о тонкие стенки домика, точно попав на певучую щель флейты. По вечерам дети и взрослые смотрели кино на открытом воздухе, и на экране мелькали летучие мыши, ночные бабочки и ветки деревьев.

* * *

Таня недолго оставалась одна. На третий день у нее появилась подружка, Света Дунаева, бойкая девочка с косичками. В лагере было много интересных дел. Дети раскрашивали флажки, вырезали звезды из разноцветной бумаги, нанизывали раковины на желтые капроновые нити, пели под баян, забегали в море по свистку и отказывались выходить на берег по зову старших. Старшие относились к этому либерально. По мнению главврача, неокрепшим городским организмам на все про все полагалось не более десяти минут, но даже взрослые понимали, что это совершенная чепуха. Девочки зажимали носы и ныряли навстречу друг другу; косички волновались и поднимались на поверхность как головки подводных цветов. Под водой свисток был совсем не слышен.

После ужина вожатые снова нарушали нестрогий распорядок — сосчитав головы у дырки в заборе и всех поголовно освитерив, они вели детей к морю под оглушительное пение цикад. На берегу жгли костры, жарили на палочках хлеб и рассказывали всякие истории. Перешеек, словно браслетик на детской руке, мерцал бусинками огней в тех домах, где еще не спали. Бывало, что поселок погружался в сон, а они все сидели у костра, учились находить Полярную, ждали, когда над морем поднимутся зимние звезды, зевали, но стоически сопротивлялись сну. Ночь быстро текла сквозь костер и однажды, после нескольких часов блуждания по берегу в казенных одеялах, они увидели, как появляется на свет красное, словно леденец, охрипшее солнце.

Только спустя полгода, в квартире с горячими батареями, в ослепительной пене зимы способность правильно оценивать расстояния начинала понемногу восстанавливаться. Полуостров, который они обходили за вечер, издалека казался таким огромным, что на нем могла поместиться целая страна. Таня открывала атлас и подолгу смотрела на крошечный изгиб береговой линии. Когда она вглядывалась в него, мыс увеличивался и рос, и она снова чувствовала запах нагретой полыни и моря.

* * *

Перед отъездом детей повезли на экскурсию, а потом в город, чтобы они могли потратить припасенные на этот случай родительские рубли и трешки. Незнакомая доселе «алыча» оказалась кислой сливой; если и можно было что-то увезти с собой, так это запах, который подкрашивал облака на закате и опускался на крылья самолета тяжелой росой. С юга их окружали поля — плантации лоскутков и сказок, над которыми — розззы, розззы — в оранжевой пелене жужжали пчелы. Высокая девушка в холщовых рукавицах рассказывала о промышленных сортах, о тоннах лепестков с полезных площадей, но вопреки всему возле ее губ трепыхалась не защитная сетка, а тонкая в звездочках вуаль, скрывающая настоящее лицо принцессы из долины роз. «Это место особенное. Здесь почти не бывает дождей и не гремят грозы. Над нашими плантациями все ветры полуострова затихают, привлеченные чудесным запахом, и засыпают на цветочных головках. Проснувшись, они разбегаются кто куда. Если очень захотеть, такой ветер может прилететь и к вам». Да она же в брюках, не унималась подружка, но, услышав про розовый ветер, согласилась.

В сувенирной лавке под стеклом лежал буклетик о родном крае, фальшивая монетка под старину, глиняные колокольчики, открытки «С днем рождения» с изображением, конечно, роз (внизу указаны фамилия селекционера и название сорта). И деревянный флакончик со стеклянной палочкой (памятка для урока русского языка, суффикс «ян» в прилагательных) под плохо притертой пробкой. Подружка, явно предпочитавшая цветы в букетах, на этот раз спорить не стала и добавила недостающий рубль.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука