Сомнамбулы: Как Европа пришла к войне в 1914 году

Ничто из этого не указывало на то, что у Грея были намерения участвовать в сербском конфликте. Он часто заявлял, что общественное мнение (под которым он, по сути, понимал мнение прессы) будет определяющим фактором для дальнейших действий Великобритании, но пресса не выражала поддержки интервенционистским настроениям. Почти все основные газеты с отвращением смотрели на перспективу британского участия в европейской войне. Manchester Guardian писала, что Британии не грозит опасность быть втянутой в австро-сербский конфликт «договорами о союзе», и остроумно заявляла, что Манчестер озабочен положением Белграда так же мало, как Белград озабочен состоянием дел в Манчестере. 29 июля Daily News писала, что сама мысль о том, что жизни англичан могут быть принесены в жертву «ради гегемонии России в славянском мире» вызывает отвращение[1526]. 1 августа ее либеральный редактор Альфред Джордж Гардинер опубликовал статью под названием «Почему мы не должны воевать», два центральных аргумента которых состояли в том, что между Великобританией и Германией нет фундаментальных конфликтов интересов и что сокрушение Германии фактически установило бы диктатуру России над «Европой и Азией». Все перечисленные издания были либеральными, но даже газеты, поддерживающие тори, не выказывали энтузиазма. Газета Yorkshire Post, например, сомневалась, что победа австро-германского союза над франко-российским альянсом поставит Англию в худшее положении, чем победа французов и русских, и «не видела причин, по которым Британия должна быть втянута в войну». Cambridge Daily News в статье от 28 июля соглашалась с тем, что интерес Великобритании к надвигающемуся конфликту ничтожен, а 31 июля Oxford Chronicle объявила, что долг правительства – локализовать конфликт и держаться подальше от него[1527]. Только Times последовательно выступала за необходимость британского вмешательства: хотя 17 июля Уикхэм Стид еще освещал позицию Австрии в умеренно сочувственном тоне, с 22 июля издание уже предвидело неизбежность континентального конфликта и в материалах от 27, 29 и 31 июля газета недвусмысленно высказывалась в пользу вмешательства Великобритании. Особенно же горячими были разглагольствования скандального журналиста, проходимца и издателя собственного журнала «Джон Булль», Горацио Боттомли, чья редакционная статья в номере за первую неделю июля начиналась словами: «Мы всегда смотрели на Сербию как на питомник хладнокровных заговорщиков и убежище негодяев» и требованием «стереть Сербию с лица земли», прежде чем продолжить, в противоречии со сказанным, требовать от британского правительства «воспользоваться кризисом» чтобы «прекратить существование» немецкого флота[1528]. Сербский посланник в Лондоне, Боскович, был настолько потрясен публикацией в «Джоне Булле», что подал официальный протест в британское министерство иностранных дел и попросил юридического совета относительно предъявления иска к изданию за ее беспардонную «ложь» о Сербии[1529].

По крайней мере, до начала августа нельзя было сказать, что общественное мнение оказывало давление на британское правительство, чтобы оно вмешалось в ситуацию. Не было и признаков того, что кабинет перехватит инициативу. Большинство министров по-прежнему были решительно настроены на невмешательство. Это была та же группировка, которая инициировала бунт кабинета министров против политики Грея в ноябре 1911 года. И это была та фундаментальная проблема, с которой постоянно приходилось иметь дело Грею: его внешняя политика вызывала недоверие со стороны значительной части его собственной партии. Некоторое время он мог рассчитывать на поддержку консерваторов в парламенте, но летом 1914 года, когда резко усилились настроения против принятия гомруля, эта база поддержки тоже выглядела слабой. Перед лицом этого сопротивления он вернулся к своей обычной практике ограничивать обсуждение международной ситуации кругом из трех своих империалистически настроенных либеральных соратников: Асквитом, Холденом и Черчиллем.

Лишь на заседании кабинета министров 24 июля, после тяжелой, длительной дискуссии о мельчайших деталях, касавшихся границ полномочий местных органов самоуправления в Ольстере, он поднял вопрос о британской политике в отношении текущего кризиса, предложив, чтобы четыре державы, наименее вовлеченные в австро-сербский конфликт, совместно выступили посредником между двумя противниками. Это был первый раз более чем за месяц, когда в кабинете министров обсуждалась внешняя политика. В слегка напыщенном, но удивительно эффектном отрывке Черчилль позже напомнил кабинету министров о важности слов Грея: «Приходы Фермана и Тирона сокрылись в туманах ветреного Ирландского острова, перед моими глазами встала карта Европы и на нее упал странный свет – он рос, распространялся, ощутимо менял оттенки»[1530]. Кабинет министров одобрил предложение Грея о посредничестве четырех держав, а затем разъехался на выходные.