Сон

Он заглянул вместе с Милой вовнутрь: нет, никакого намека на опасность; абсолютно пустой ресторанчик, каких сотни в Питере, например; обитые черной кожей (вернее, материалом «под кожу») стены с круглыми блестящими заклепками, черные столики, удобные черные стулья; в глубине — стойка бара, скучающий бармен в кожаной жилетке (оживился и привстал, увидев потенциальных посетителей), еще дальше — дверь на кухню; на высоком помосте — шикарный «харлей», как памятник самому себе. Тамары, конечно же, еще не было; Мила вспомнила, как любила ее подруга опаздывать везде и всегда. Володя ушел; Мила видела через окно отъезжающий «бьюик» и представила, как будет поражена Тамарка, когда за Милой приедет столь красивый автомобиль и из него выйдет высокий мужчина… вот это мой муж, а как вы думали, уверенный, респектабельный, в белом костюме… Мила представит его небрежно, она любила это делать, а потом сама сядет за руль и отвезет Тамару куда ей там надо. Володя собирался испортить ей это удовольствие: он предложил Миле самой ехать в «Harley» на «бьюике» и на нем же вернуться; но тогда бы Тамара не увидела ее мужа, а слова «молодой и красивый» могли прозвучать недостаточно убедительно в Милином исполнении… короче, Мила сослалась на то, что было бы неосторожно бросать «бьюик» вечером на улице в непосредственной близости от Центрального рынка («так же небезопасно, как ночью в Нью-Йорке у Центрального парка»), хотя оба они не придавали значения этим шуточкам про Нью-Йоркский парк, это все был доперестроечный страх Коротича, изложенный в какой-то его публицистической книжке; но образ был схвачен.

Мила заказала себе молочный коктейль для начала, в ожидании Тамары, и огляделась повнимательнее. Все-таки что-то странное было в этом кафе… пустота какая-то… стены, столики, мотоцикл… черный потолок, слишком все просто, без подробностей… как во сне. Впрочем, таким, наверно, и должен быть байкерский бар… стиль диктовал.

— У вас тут собираются байкеры? — спросила Мила у подошедшего бармена (нес длинный бокал на серебристом подносе, осторожно, осторожно, так, как будто впервые держал поднос в руках). Бармен удивленно поднял брови, резко выброшенной вперед рукой поставил бокал перед Милой.

— Мотоциклисты, — уточнила Мила.

— Нет, — односложно ответил тот, но остался стоять навытяжку, ожидая, вероятно, новых вопросов или просьб; они были вдвоем в большом темном помещении (новый владелец снес все перегородки между кабинетиками женской консультации, но слабое уличное освещение едва проникало в узенькие многочисленные окошечки вдоль левой стены), и Мила почувствовала себя немного неловко.

— Я подумала, это ресторанчик для мотоциклистов, — сказала она, разглядывая нелепую прическу бармена (хотел, вероятно, причесаться «под Мики Рурка», но волосы плохо лежали). — Судя по названию.

— Вы приезжая? — спросил бармен и посмотрел в одно из окон, туда, где десять минут назад красовался Милин «бьюик».

— Я здесь родилась, — объяснила Мила. — Вот, решила встретиться в вашем ресторанчике со школьной подругой. Ей, кстати, пора бы уже появиться. Я подумала, это специальное местечко для мотоциклистов. Мне понравилось название. Это очень так… стильно. Во времена моей юности здесь была какая-то клиника.

По Милиному мнению, бармен должен был быть удовлетворен ее рассказом; между тем он вдруг как-то странно помрачнел.

— У нас в городе запрещено ездить на мотоциклах, — сказал он после паузы, — и в области тоже. Слишком много аварий. В позапрошлом году, когда под мотоциклом погибла пара близнецов в коляске, вышел закон…

— Подождите, — удивилась Мила, — но я же видела в городе мотоциклы. Два раза, я точно помню, это были как раз «харлеи». Я еще подумала…

— У нас в городе нет мотоциклов, — сказал бармен, нетерпеливо прерывая ее. — Тот закон очень строгий… по сути, владение мотоциклом приравнивается к владению оружием. Это заведение — всего лишь игра слов. Мы открылись приблизительно через месяц после выхода закона… и хозяин решил, что кафе будет… приятным рудиментом, он сказал. Воспоминанием, короче. Этот мотоцикл — единственный в городе.

— Но я же видела своими глазами… — начала Мила.

— Вероятно, вы ошиблись.

Мила решила не спорить. Бармен (теперь он казался ей сумасшедшим) спросил, не хочет ли она еще чего-нибудь («нет, спасибо, немного позднее») и отошел. Тамара категорически опаздывала. Мила медленно тянула коктейль через соломинку — странный горьковатый вкус, миндаль и черника. «Харлей» угрюмо поблескивал на черном помосте, как труп, как призрак мотоцикла. У Милы начинало портиться настроение. Эта странная беседа с барменом… один из них двоих непременно был сумасшедшим… если, конечно, все это не снилось Миле.