Сон на пятницу (СИ)

Все еще волнуясь, Анна рассказала происшедшее с ней Петру Ивановичу, но тот не смог ничего посоветовать по поводу Охранной службы. А вот по поводу Якова у Миронова было что сказать.

- Аннет, вообще-то на месте Штольмана я бы обиделся.

- Что ты имеешь в виду, дядя? При чем тут обиды, он же может заболеть!

- Да при том, что твой Яков Платонович – не рождественская игрушка, которую можно взять и перевесить с ветки на ветку. Он говорил тебе, что любит?

Анна кивнула.

- Что собирается жениться на тебе? – Петр припомнил серьезность Штольмана, когда тот просил руки Анны у Виктора.

- Да, говорил.

- Вот и верь ему. А ты полагаешь, что какая-то прошман… дама может поманить его пальчиком, и он забудет все свои слова и обязательства? Забудет, что у него скоро ребенок родится? Таков твой Штольман?

Стыд горячей волной залил щеки Анны, и она не стала возражать про беременность.

- И что же мне теперь делать?

- Ничего особенного. Сходи пару раз в охранку, этим перечить не следует. И жди своего жениха. А сейчас иди отдыхать, слишком много на тебя сегодня свалилось.

- Но я же ему такое письмо написала…

- Ой-ой-ой, Аннет, – Петр с укоризной взглянул на племянницу.

- Мне вот почему-то кажется, что Яков Платонович не такой легковерный.

…

Из щели тяжелой дубовой двери раздался окрик: – Заключенный, свидание! Мешок на голову!

«Только бы не Аня!» – успел испугаться Яков, встав с топчана и нащупывая стопами ботинки без шнурков. По количеству поворотов он понял, что камера его была в седьмом коридоре.

«Незачем ей тут быть, одни лишние волнения».

В комнате свиданий с него сдернули мешок и Яков с удивлением узрел Нежинскую.

«Ох, Нина Аркадьевна, значит, вы постарались. Все никак не уйметесь со своими интригами».

- Чем обязан? – спросил он Нину.

Женщина приказала стражнику снять с заключенного наручники, после чего повелительным жестом велела очистить помещение. А затем улыбнулась Штольману и подала платок.

- Разве ты не рад мне?

«Как самке богомола. Хотя стоит изобразить приветливость, что-то же Нине нужно».

Яков промокнул платком расцарапанные до крови запястья.

- Сейчас я любой живой душе рад. Ты знаешь, почему я здесь?

- Не думай, Якоб, что это я тебя сюда засунула. Это Балясников, у него к тебе какие-то старые счеты. Но я не за этим. В городе я встретила Анну Викторовну, и она попросила передать тебе при оказии.

Вытащив из ридикюля письмо, Нина подала его Штольману и впилась взглядом в его обычно подвижное лицо.

«Дорогой Яков Платонович. Прошу простить меня за те ложные надежды, которые я, не желая того, возможно подала Вам на пути в Петербург. В доме дяди меня ждала телеграмма от господина Клюева, где…»

Яков сжал челюсти так, что заходили желваки.

«… где он просил моей руки. Также я поняла, что Ваш тяжелый характер не позволит мне реализовать свой дар, а мне бы очень этого хотелось. Андрей Петрович же обещает не препятствовать мне заниматься всем, чем душе угодно, и я ему верю. Надеюсь, Вы примете мои искренние извинения. С благодарностью за прекрасно проведенное время, Анна Миронова».

После слов «просил руки» Штольман почти все понял. Между строк чернила кое-где расплылись, и он смежил веки, чтобы не дать Нине увидеть своей искренней реакции.

«Ты плакала, любовь моя. Чем-то Нежинская тебя шантажирует, и ты поддалась. Боже, я идиот. Моим заключением».

Он открыл глаза и, сузив их, взглянул на дальнюю стену.

- Что-то еще, Нина?

Другого Нина и не ждала от этого сдержанного на слова мужчины.

- Она бросила тебя, Якоб.

Штольман скривил рот в подобии улыбки.

- Что ты думаешь по этому поводу?

«Только бы не переиграть», – подумал Яков, хотя при его желании задушить Нежинскую это было бы трудно сделать.

Он сделал к Нине полшага и осторожно взял ее за руку.

- Что на свете много красивых женщин, и одна из них – передо мной.

Нина вздрогнула. Желая Штольмана, она все равно не ожидала, что его прикосновение будто электрическим током пробьёт её с головы до ног.

- Ты зол и хочешь отомстить?

Встав на цыпочки, она запрокинула голову, притянула Якова за шею. Со стоном прижалась к нему и впилась в губы страстным поцелуем.

«Как вы легко готовы обмануться, госпожа Нежинская», – Яков стоял неподвижно, позволяя Нине думать и делать, что пожелает. Тело его не реагировало, но женщина ничего не замечала. Он медленно снял с себя ее руки, улыбнулся уголками губ.

- Ты все также горяча, Нина.

Она вздохнула и плотоядно облизнулась. Штольмана едва не передернуло, но он держал лицо.

- Милый мой Якоб! Если бы ты знал, как я по тебе скучала! Ты придешь ко мне после освобождения? Я уверена, оно уже близко…

Не сомневаясь в ответе, Нина вытащила из ридикюля карандаш и подала письмо Анны.

- Надо ответить Мироновой. Она сказала, что будет ждать до вечера, а затем уедет к этому своему… Заклюеву. Пиши прямо здесь.

Твердой рукой Яков написал: «Как вам будет угодно, Анна Викторовна. Желаю счастья. Забудьте меня».

…

Получив это письмо и закрыв дверь за Нежинской, Анна бессильно прислонилась к косяку. Слова Штольмана были жестокими, но хотелось верить, что они были больше для Нины.