Сон на пятницу (СИ)

«Значит, так надо. Я должна верить тебе, Яшенька».

Анна прошла в столовую. Под стаканом с чаем, который еще не успел остыть, лежала записка того же почерка: «Люблю. Жди».

====== Часть 29. Побег ======

После прогулки в одиночестве, положенной каждому заключенному, Штольмана провели к его камере, и уже возле двери он услышал юношеский тенор, распевающий Марсельезу:

- На нас тиранов рать идет

Поднявши стяг кровавый!

Стражник рявкнул «Руки на дверь!», тут же пнул Штольмана по ногам, нажал на плечи, заставив упасть на колени, а затем поспешил к соседней камере.

- Студент, молчать! – заорал он в щель двери. – Шпицрутенов захотел? Петров, приструни его!

«Устав нарушаешь, служивый», – подумал Яков, ожидая, пока вернувшийся охранник отопрет дверь. Заключенным тюрьмы полагался строгий одиночный режим, и охране запрещалось как-то именовать их при других арестантах.

«Студент? Уж не Дмитрий ли Аристархов, бывший студент с мумией в наследство? Голос похож», – Штольман будто нечаянно замешкался на пороге, получил за это сапогом в лодыжку, но зато краем глаза увидел, как того самого Аристархова выволакивают из камеры. Это могло означать только одно – парня сейчас запрут в карцере без еды. Знавал Яков таких юных и гордых, которые после пребывания в карцере сходили с ума.

- Пап, а что такое шестяк? – спросил маленький призрак. – И сейчас я этого урода каменюкой прибью. Прости, что не стукнул тех, в карете... Я растерялся. Я дурачок, да?

- Не «подняв шестяк», а «поднявши стяг», – Штольман потер лодыжку.

- Митя, давай сосредоточимся на том, что надо сделать. Где у тебя камень? В коридоре?

- Ну!

- Пусть лежит. Вот чем займись-ка…

…

Начальник тюрьмы Степан Ядгарович Плющенко приказал подать себе чаю в гостиную и отведал его, надувая толстые губы. Вдруг холеное лицо мужчины перекосилось.

- Рядовой, мать твою в душу! Почему чай холодный?

- Как же холодный, ваше высокблагородие? Только кипелый, – растерянно отозвался жандарм первого года службы, еще не выучивший привычек высокопоставленного хозяина тюрьмы.

- Подойди, – с улыбкой, от которой у жандарма свело живот, Плющенко поманил пальцем.

Когда служивый приблизился на расстояние шага, в скулу ему прилетела оплеуха и напутствие:

- На губу захотел, спорщик?

- Никак нет!

«Вот ведь Плющ Ядовитый», – рядовой дернул щекой. «Пойду от греха, а то еще блюдцем получу ни за что».

Степан Ядгарович допил обжигающий чай и довольно крякнул. В чае ему было главное, чтобы погорячее, поэтому странного вкуса Плющенко не заметил. Через четверть часа блаженства в кресле он поморгал ресницами.

- Что ж, пора к делам. Арестантиков проверить, смену новую, что после ужина заступит…

Приподнявшись на ноги, Плющ в удивлении открыл рот. Рядом с ним стояла прелестная девушка, вовсе не похожая на худую, как палка, жену Степана Ядгаровича.

Прелестница взяла чашку с уже холодным чаем, изящно поднесла к губам и вдруг тоненько ойкнула. Содержимое чашки вылилось на толстый живот и брюки начальника тюрьмы.

- Тысяча извинений! Прошу простить мою неловкость, я нечаянно, – прощебетала нимфа.

- Ничего-ничего, – пораженный Степан Ядгарович попытался отряхнуть брюки.

- Вы позволите, я их сниму…

- Снимай, – развеселился Митя, который подлил в чай настойку белладонны из ближайшей городской аптеки и теперь ждал, когда можно будет стащить с пояса связку ключей.

Настойка вызвала в голове соскучившегося по женской ласке Плющенко определенные галлюцинации. Штольман именно такого эффекта предусмотреть не мог, но маленький призрак не растерялся и, когда связка слетела с ремня, повел её на выход.

- Куда же вы? – Плющ проводил жалобным взглядом прелестницу, которая вдруг превратилась в маленького железного человечка, ковылявшего по богатому ковру.

Железный человек обернулся и грозно сказал: – Завтра приду.

…

Время тянулось крайне медленно. Пока заходящее солнце за высоким окном отбрасывало решетчатые тени, Яков вспоминал свидание с Анной в купе и улыбался.

«Ласковая моя, как долго я к тебе шел. Ты все-таки дождалась меня… Подожди еще немного».

За окном стало темнее. Из коридора вкусно потянуло запахом мяса, что служило изощренной пыткой для заключенных, которых кормили лишь хлебом и квасом.

«Ужин у караула скоро начнется», – подобрался Штольман.

- Один охранник сапоги начистил, уходить собирается, – сказал Митя, наблюдавший за коридором. – Другой все на брегет смотрит. Пап, а новая смена тебя точно не узнает?

- Увидим. Разбивай окно.

Стекло с веселым звоном посыпалось на пол. Яков вскочил с топчана и встал, напружинившись.

В коридоре стражник, по уставу ходивший вдоль камер, поспешил на звук разбитого стекла. Вдруг из кармана охранника вылетел ключ, вставился в замок камеры и повернулся.

- Е..! – ошеломленно воскликнул служивый. Он подошел к двери и близко наклонился к замку, завороженно наблюдая за ключом.

- Первый, – сказал призрак.

Штольман разбежался и изо всей силы ударил ногой в уже открытую дверь, попав металлом замочной скважины прямо в лоб любопытному. Стражник без единого звука повалился на пол, загородив проход в камеру.

- Второй бежит, – деловито сообщил Митя. – Вот!