Сонет Серебряного века. Том 2

Кармином начертала б эти числа
теперь я на листке календаря,
исполнен день последний января,
со встречи с Вами, радостного смысла.

Да, слишком накренилось коромысло

судьбы российской. Музы, не даря,
поэтов мучили. Но вновь – заря,
и над искусством радуга повисла.

Delphine de Cirardin, Rachel, Vernhaga,

Смирнова, – нет их! Но оживлены
в Вас, Евдокия Федоровна, сны

те славные каким-то щедрым магом,—

и гении, презрев и хлад, и темь,
 спешат в Газетный, 3, квартира 7.

1922

* * *

На запад, на восток всмотрись, внемли, —
об этих днях напишет новый Пимен,
что ненависти пламень был взаимен
у сих народов моря и земли.

Мы все пройдем, но устоят Кремли,

и по церквам не отзвучит прокимен,
и так же будет пламенен и дымен
закат золотоперистый вдали.

И человек иную жизнь наладит,

на лад иной цевницы зазвучат,
и в тихий час старик сберет внучат.

«Вот этим чаял победить мой прадед», —

он вымолвит, печально поражен,
и праздный меч не вынет из ножон.

Георгий Вяткин

Художнику

Своей стезей светло и вдохновенно
Иди вперед, сверши заветный круг,
Всему живому вечный брат и друг
И в радости и в горе – неизменно.

Скорбит земля под ношей крестных мук,

Но Творчество – как солнце над вселенной.
Ты слышишь зов: быть с красотой нетленной.
Ты видишь лес подъятых к солнцу рук?

Пусть мишурой блестит докучный рынок; —

Нет, глух и слеп к соблазнам суеты,
Не изменяй путям своей мечты.

И всех и все зови на поединок

Во славу жизни, воли, красоты.
Что мир без творчества и что без мира ты?

Шаман

Священный бубен поднят, вознесен.
Он пахнет дымом, потом, старой кожей,
Но он любим шаманами, он – Божий.
И вот, гудит певучий перезвон.

Ложится мгла на серый небосклон.

Над юртой веет ветер непогожий
И в тишину пустынных бездорожий
Несет молитвы, жуткие, как стон.

И день и ночь кругом шумит тайга,

А там за ней, суровы и безлюдны,
Горят в сияньи северном снега,

И светятся, таинственны и чудны,

Равнины тундр и горы вечных льдов.
Мир полон тайн. Мир страшен и суров.

Из цикла «Алтай»

3 Катунь

Царица рек, в немеркнущей короне, —
Рожденная неведомо когда
В снегах вершин, в их непорочном лоне, —
Светла Катунь, быстра ее вода.

Меж диких скал в несокрушимой броне.

Под шум лесов, немолкнущий года,
Летят ее бесчисленные кони
И отдыха не знают никогда.

Вспененные, с мятущеюся гривой,

То тяжело, то ласково-игриво,
Сбежав к степям, шумят у берегов.

А там, вверху, там новые родятся,

Вздымаются и прыгают и мчатся
В алмазах брызг и в пене жемчугов.

Велимир Хлебников

* * *