Сонеты

Священный город ваш, любезный Богу,
Меня терзает за проступок мой,
«Одумайся!» — крича, и мне прямой
Путь указует к светлому чертогу.

Другая дума тут же бьет тревогу
И говорит: «Куда бежишь? Постой,
Давно не видясь с нашей госпожой,
Ты что — нарочно к ней забыл дорогу?»

Речами душу леденит она,
Как человеку — смысл недоброй вести,
Когда внезапно весть принесена.

И снова первая уже на месте
Второй. Когда же кончится война?
Кто победит из них на поле чести?

LXIX

Я понимал, Амур, — любовь сильней,
Чем осмотрительность с любовью в споре,
Ты лгал не раз со мною в разговоре,
Ты цепкость доказал твоих когтей.

Но как ни странно, это мне ясней
Теперь, когда, несчастному на горе,
Ты о себе напомнил в бурном море
Меж Эльбой и Тосканою моей.

Под странника безвестного личиной
Я от тебя бежал, и волн гряда
Вставала за грядою над пучиной,

И вдруг — твоих посланников орда
И дружный хор над бездною пустынной:
«Стой! От судьбы не скрыться никуда!»

LXXIV

Я изнемог от безответных дум —
Про то, как мысль от дум не изнеможет
О вас одной; как сердце биться может
Для вас одной; коль день мой столь угрюм

И жребий пуст — как жив я; как мой ум
Пленительной привычки не отложит
Мечтать о вас, а лира зовы множит,
Что брег морской — прибоя праздный шум.

И как мои не утомились ноги
Разыскивать следы любимых ног,
За грезою скитаясь без дороги?

И как для вас я столько рифм сберег? —
Которые затем порой не строги,
Что был Амур к поэту слишком строг.

LXXV

Язвительны прекрасных глаз лучи,
Пронзенному нет помощи целебной
Ни за морем, ни в силе трав волшебной.
Болящему от них — они ж врачи.

Кто скажет мне: «Довольно, замолчи!
Все об одной поет твой гимн хвалебный!» —
Пусть не меня винит, — их зной враждебный,
Что иссушил другой любви ключи.

Творите вы, глаза, непобедимым
Оружие, что точит мой тиран,
И стонут все под игом нестерпимым.

Уж в пепл истлел пожар сердечных ран;
Что ж день и ночь лучом неотвратимым
Вы жжете грудь? И петь вас — я ж избран.

LXXVI

Амур, прибегнув к льстивому обману,
Меня в темницу древнюю завлек
И ключ доверил, заперев замок,
Моей врагине, моему тирану.

Коварному осуществиться плану
Я сам по легковерию помог.
Бежать! — но к горлу подступил комок,
Хочу воспрять — и страшно, что воспряну.

И вот гремлю обрывками цепей,
В глазах потухших можно без запинки
Трагедию прочесть души моей.

Ты скажешь, не увидев ни кровинки
В моем лице: «Он мертвеца бледней —
Хоть нынче по нему справляй поминки!»

LXXVII