Сонеты

Ты можешь, По, подняв на гребне вала,
Швырнуть мою кору в водоворот,
Но душу, что незримо в ней живет,
И не такая сила не пугала.

Лавировать в полете не пристало:
Золотолистый лавр ее влечет —
И крылья быстры, и ее полет
Сильней руля и весел, волн и шквала.

Державная, надменная река,
Ты, лучшее из солнц оставя сзади,
К другому держишь путь издалека.

Уносишь плоть, но ты же и внакладе:
Душа стремится, взмыв под облака,
Назад — в любимый край, к своей отраде.

CLXXXI

Амур меж трав тончайшие тенета
Из злата с жемчугами сплел под кроной,
Боготворимой мною и зеленой,
Хоть сень ее — печальная щедрота.

Рассыпал зерен — хитрая забота! —
Страшусь и жажду я приманки оной;
С начал земли, Предвечным сотворенной,
Нежней манка не слышала охота.

А свет, с кем солнцу проигрышны встречи,
Слепил. Шнурок шел от сетей к запястью
Пречистому, как снежное сиянье.

Так завлекли меня заманной властью
И мановенья дивные, и речи,
И нежность, и надежда, и желанье.

CLXXXII

Сердца влюбленных с беспощадной силой
Тревога леденит, сжигает страсть,
Тут не поймешь, чья пагубнее власть:
Надежды, страха, стужи или пыла.

Иных бросает в жар под высью стылой,
Дрожь пробирает в зной, что за напасть!
Ведь жаждущему просто в ревность впасть
И дев считать вздыхателями милой.

Я ж обречен лишь от огня страдать
И лишь от жажды гибну ежечасно,
Слова бессильны муку передать.

О, что мне ревность! Пламя так прекрасно!
Пусть видят в нем другие благодать,
Им не взлететь к вершине — все напрасно.

CLXXXIII

Но если поражен я нежным оком,
Но если ранят сладкие слова,
Но если ей любовь дала права
Дарить мне свет улыбки ненароком,

Что ждет меня, когда, казнимый роком,
Лишусь я снисхожденья божества,
В чьем взоре милость теплится едва?
Неужто смерть приму в огне жестоком?

Чуть омрачен моей любимой лик,
Весь трепещу, и сердце холодеет,
Страшусь примеров давних каждый миг,

И этих страхов разум не развеет.
Я женскую изменчивость постиг:
Любовь недолго женщиной владеет.

CLXXXIV

Амур, природа, вкупе со смиренной
Душой, чья добродетель правит мной,
Вступили в сговор за моей спиной:
Амур грозит мне мукой неизменной,

В сетях природы, в оболочке бренной,
Столь нежной, чтобы справиться с судьбой,
Душа любимой, прах стряхнув земной,
Уже от жизни отреклась презренной.

Готовится душа отринуть плоть,
Чьи очертанья были так прекрасны,
Являя средоточье красоты.

Нет, милосердью смерть не побороть.
И если так — надежды все напрасны
И безнадежны все мои мечты.

CLXXXV