Сонные войны. Дилогия (СИ)

Он сел в кресло напротив, плеснул в высокий стакан виски. Полы халата распахнулись, а нижнего белья он надеть не удосужился. «Этот молокосос хочет меня смутить?», — подумал Чан. И едва сдержал улыбку. Да, Ли крепок телом, дерзок духом и лишен большей части моральных устоев своего народа, но даже не догадывается, кто здесь акула, а кто дельфин. Может, Чан — старая дряхлая акула, спрятавшаяся в водорослях и с гнилыми зубами, но с бездонной пастью и с легкостью проглотит проплывающую добычу целиком.

— Ничего, Ли, я понимаю. Молодость…

— Да, — просто согласился Ли. Он и не думал запахнуть полы и продолжал потягивать виски. На широких скулах усмешка. Ли подмечает каждый завистливый взгляд старика. Кахома вовсе не нигилист, но хочет им казаться. Даже поднося стакан ко рту, он старательно напрягает мускулы, играет ими, показывая, кто тут альфа. Старый лис должен четко понимать, Ли — его хозяин. Должен знать свое место. Ли раздвинул ноги еще шире, несколько мыслей о европейских нимфах, и получилось вызвать у себя легкую эрекцию. Пусть старик видит, если понадобиться, Ли трахнет и его морщинистую задницу — не побрезгует. Ли чувствовал волны ненависти и страха, его обдавало завистью Чана. Это вечная борьба молодости и старости, опыта и пыла, силы и хитрости. Не ума, а именно хитрости. Ли был полностью уверен, кто умнее в этом кабинете.

Вбежали слуги и начали ведрами опустошать офуро. Слуги Кахомы в наушниках, где очень громко играет музыка — чтобы не подслушали разговора. Девушки уже куда-то ушли, унося ароматы полевых цветов — именно они нравились господину Ли. К вечеру подвезут новых «нимф» — так молодой китаец называл всех европейских девиц.

— Я приехал, чтобы сообщить: игра началась, — сказал Чан, стараясь глядеть Ли в насмешливые карие глаза. Не всегда получалось, иногда взгляд сбивался. — Я уже сделал первый шаг, вскоре надо ожидать ответного удара.

— Чан-сан, я не понимаю, почему мы начинаем действовать настолько издалека? Снимаем какой-то фильм, играем в прятки… Не проще ли подослать к ним кого-нибудь из якудза?

— Ты можешь попробовать, но я заранее гарантирую провал. Толстые Ткачи осторожны и у них связей с преступниками не меньше, чем у нас. Если мы ввяжемся в боевые действия, они разотрут нас. Ведь ты тоже человек, лихой снайпер может убить и тебя.

— Я не боюсь, Чан-сан. — Ли небрежно почесал промежность. — Меня уже пытались… убивать.

— Их тоже. И они остались живы, и правят планетой.

— Ну, так прям и правят. Мне кажется, вы преувеличиваете.

— Ничуть, Ли. Может, даже преуменьшаю.

— Но если они такие сильные, почему вообще позволили нам начать заварушку?

— Они отвечают только ударом на удар. Толстые Ткачи не действуют в отрытую. Их сила в тайне. Пока о них никто не знает, они затягивают в сети миллиарды…

— А откуда это известно вам?

— Я изучал их. Двадцать долгих лет я следил, вызнавал. Мне в руки попадались кусочки информации, и я просеивал их сквозь решето правды. И поверь, много из того, что я узнал, покажется тебе сказкой. А я лишь на сотую часть проник в их тайны.

— И где вы только научились так выражаться, Чан-сан?

— Жизнь иногда учит лучше престижного колледжа, мальчик.

И опять Чану пришлось скрывать улыбку. После «мальчика» Ли поморщился и, наконец, запахнул халат. И у льва есть слабые места. Ли как раз в таком возрасте, когда метаешься между надвигающейся зрелостью и уходящей молодостью. Он знает, что шаг к могиле уже сделан, знает, что сейчас перед ним на диване сидит то, во что он когда-нибудь превратиться. Он боится старости, но не желает, чтобы его воспринимали как «мальчика». Искренне хочет усидеть одной жопой на двух унитазах, да еще и облегчиться в оба.

— Хорошо, Чан-сан, и что теперь?

— Будем снимать фильм. Нам очень повезло, что этот сценарий уплыл из толстых лап.

— Как вы вообще нашли его?

— Мой племянник служит в России послом, там он прочитал книгу одного нового автора. И скажу тебе, когда он прислал мне перевод, я не мог оторваться. И тут меня осенило! Из книги получится отличный фильм…

— Не надо мне рассказывать всё настолько подробно, Чан-сан, — зевнул Ли. Но на самом деле он закипал от злобы. Мальчик! Я тебе покажу мальчика! Но больше того, он понимал, что проиграл этот бой и весь спектакль с бабами и бамбуковой кадкой пошли коту под хвост! Он не произвел должного впечатления.

— Да, ты прав, детали на мне. От тебя требуется финансирование.

— А кто станет режиссером?

— Пока не знаю, но мировые имена заполучить будет сложно. Они все под пятой у Ткачей.

— Хорошо дяди работают. Слушайте, Чан-сан?

— Да.

— А можно я стану…

— Режиссером? Прости Ли, но это слишком ответственная часть плана, чтобы на ней пробовать способности.

— Да нет, — отмахнулся Ли, но Чан понял- пацан хотел именно этого. — Мне не надо быть режиссером — что, у меня дел больше нет? Пусть мое имя стоит, как продюсер.

— Конечно, мой мальчик.

Наконец Чан позволил себе улыбнуться. Правда, не снисходительно. Выказывать снисходительность Ли пока опасно.