Сорные травы

Вообще мало кто из наших уходил домой в последние дни. Слишком много боли копилось за стенами больницы. Даже больше, чем в реанимационном отделении. А в больнице на своём посту хоть что-то можно сделать, тогда как дома приходилось воспринимать реальность в полной мере. Я до сих пор не знал, какой уровень смертности после того дня. Главному приходили из Минздрава противоречивые сводки. В пнет не оставалось времени выбраться. А слухи, даже поделённые на десять, оптимизма не внушали.

Дверь ординаторской противно скрипнула – протяжно, на пределе слышимости. Но у меня даже не всколыхнулось и тени раздражения. Все эмоции остались где-то очень далеко – во вчерашнем, а может, и позавчерашнем дне. Только снял халат, чтобы окончательно его не добить, и завалился на проверенный, родной диван. Жёсткий ворс ласково погладил кожу щеки – не было сил даже залезть в гардероб и вытащить из верхнего ящика подушку.

– Постель моя – попона боевого коня, – пробормотал я, засыпая. Дёрнулась резко рука, отбросив прочь первые мгновения сна, – у меня такое бывает, когда сильно устаю. Мозг чудит – когда засыпаешь, сердцебиение замедляется, дыхание становится реже, и некоторые центры мозга в ужасе начинают думать, что всё, финита, хозяин потопал к Стиксу на переправу. И чтобы реанимировать тушку, резко сокращаются мышцы рук и ног. Я устроился поудобнее, надеясь, что тело всё же даст мне немного передохнуть. Уткнулся лбом в валик подлокотника и мгновенно провалился в сон.

И тут практически сразу зазвонил телефон внутренней связи. Я нехотя поднял старую, потрескавшуюся красную трубку, хрипло пробурчал:

– Хирургическое.

– Иван Игоревич, доброе утро, – Алина прощебетала в трубку. – Вас шеф вызывает.

– Какого он в больнице делает? – спросонья удивился я. – Он же в девять ушёл. И какое ещё доброе утро, Алина?

– Иван Игоревич, вы, наверное, уснули после операции. Уже десять утра – шеф на месте с восьми.

– Иду, иду… – пробормотал я, протирая глаза кулаками. Как можно сильнее нажал костяшками, чтобы на чёрном фоне заиграли искры и звёздочки, а затем огляделся. В ординаторской так никого и не было. Видимо, все уже на операциях или на обходе. Блин, неудобно-то как – думал же на пару часов прилечь. А проспал до самого утра. Глянул на мобильный телефон – пропущенных звонков не было. Как там Машка – надо будет позвонить, как от шефа выберусь. Подхватил помятый халат, накинул на плечи.

В коридоре и на лестнице я тоже никого не встретил, пока спускался на второй этаж. Только из-за дверей администрации доносился приглушённый гул голосов. Перед приёмной шефа толпились пять мужчин, о чём-то оживлённо споря. Малознакомые лица. Точнее, уверен, что когда-то и где-то их видел, но не вспоминается. Судя по проскакивающим терминам и строгим халатам, из медицинской братии.

Алина мне солнечно улыбнулась из-за плоского монитора компьютера, не отрывая яркие ноготки от клавиатуры. Алые ногти выделялись на белых, как снег, клавишах, словно лепестки мака на заснеженном стылом льду.

– Доброе утро ещё раз, Иван Игоревич. Проходите. Главный ждёт вас очень-очень давно.

– Не буду заставлять его ждать. Великолепно выглядите, Алина, – бросил девушке ответную улыбку. И, не дожидаясь её ответа, зашёл в кабинет главврача.

Не глядя на шефа, упал на стул и взъерошил волосы, чтоб хоть немного прийти в себя:

– Господин главнокомандующий, офицер медицинской службы Иван Корнилов прибыл.

– Вольно, Ваня, – ответил мне отец.

Я ошарашенно поднял взгляд. В кресле Олега Даниловича восседал отец. Прямая спина и гордо поднятый подбородок. Корнилов-старший. Легенда больницы.

– Не таращи так глаза, а то к эндокринологу отправлю щитовидку лечить.

– Папа… – хрипло прошептал я.

– Сынок… – передразнил меня отец, иронично поглядывая. – Я тоже рад тебя видеть.

– Папа, послушай…

– Потом, потом, ещё успеешь, – оборвал меня отец. – Не забудь, сегодня похороны Лены. Сделай девушке приятное, помоги закопать её могилу. Мне, поверь, было немного грустно, что ты машешь лопатой, очищая от снега площадку перед КПП, пока меня закидывали чернозёмом чужие люди, – пусть даже я их и знал больше, чем тебе сейчас лет.

– Отец, – я силился найти слова оправдания, – прости…

– И вообще хватит прохлаждаться, тебя работа ждёт.

– Но…

– На операцию. Живо!

И я проснулся.

Надо мной склонилась старшая медсестра с протянутой рукой. Видимо, собиралась как раз тронуть за плечо. От моего неожиданного пробуждения она, кажется, даже немного испугалась.

– Иван Игоревич, экстренная.

– Что там? – хрипло спросил я, с трудом сползая с дивана. Наручные часы показывали без четверти четыре. Получается, что полтора часа сна урвать всё же смог. Сон отпускал неохотно. Я даже глянул окрест, в поисках внутреннего красного телефона, прекрасно помня, что его давно уже тут нет, а есть вполне современный белый аппарат родом из Японии, соединенный с мини-АТС, поддерживающей и внутреннюю связь, и звонки в город.

Мотнул головой, стряхивая с себя тягучее и мучительное чувство зыбкой реальности, когда после сна даже чётко не можешь понять – ты уже здесь или ещё там.