Сорные травы

Иоанн пожевал губами.

– Иван, мы можем зайти в церковь при кладбище. А там вы позвоните в милицию или друзьям.

– Не надо, – мягко ответил я. – Надеюсь, что до милиции не дойдёт. Вадим, подожди меня около машины, хорошо? До свидания, отче. И спасибо.

– Иван, – священник внимательно посмотрел мне в глаза. – Я буду в церкви, если что, заходите. Они не посмеют.

– Спасибо, – повторил я.

Кивнув Вадиму и новому знакомому, я не спеша направился к боевикам. В том, что у них именно такая профессия, сомневаться не приходилось. Да и чем ещё они могли пригодиться Коломойскому? Не интегральные же уравнения решать или составлять бюджет для организованной преступности города на следующий год. Не то соотношение IQ и мышечной массы.

– Доброго дня, господа, – почти весело поприветствовал я их. – Не меня ищете?

– Ну и юмор у вас, доктор, – проворчал Лысый, кивая на толпы людей за воротами кладбища. – Какой же это день добрый?

– Уж какой есть, медицинский. Что привело?

– Наш шеф желает сейчас поговорить с вами, доктор.

– Я не желаю, – пожал плечами я, – уже вам говорил. Операция прошла, причина смерти пациентки в её пристрастиях к наркотикам. Дело закрыто. Что ещё?

– Ещё вам надо пройти туда, доктор, – Бычара показал мне направление на стоянку.

– Нет, – ответил я. – Если вашему шефу так хочется пообщаться, пусть приходит ко мне в отделение. Сейчас я общаться не желаю – я только что близкого человека похоронил.

– А тебя и не спрашивают, мужик, – Бычара плавно скользнул поближе и перехватил цепко мою левую руку.

– Убери грабли, – ласково попросил я его.

– Ещё и борзеет, – деланно удивился Бычара, перехватывая локоть в крайне болезненный захват. – Топай ножками, доктор, пока кость не треснула случайно.

Я чуть поддался ему, сделал шаг вперёд. Цивилиан легко выскользнул из кармана, раскрылся с лёгким щелчком, подчиняясь резкому повороту кисти. А там уже дело за малым. Как там производитель писал – «Вы наносите удар, Spyderco Civilian делает всё остальное». Острый клюв керамбита вспорол ткань костюма, прорезая с одинаковой лёгкостью что шерсть, что синтетику рубашки, что кожу и плоть руки Бычары. Серрейторное лезвие многочисленными зубцами глубоко грызануло боевика. Инстинктивно он дёрнулся и выпустил руку из захвата, что и было нужно. Следом я ударил вверх и наискось, прочерчивая по щеке Бычары яркую полосу. Плавно и быстро повёл ножом в обратном направлении, чтобы ещё разок резануть урода по морде лица.

И…

Услышал рядом с ухом, ещё прежде, чем почувствовал холод металла, тонкий, почти музыкальный щелчок предохранителя пистолета. Памятный, привычный в армии звук – такой же родной и успокаивающий, как звуки при сборке «Винтореза», когда одна за другой детали встраиваются на положенные места, превращаясь в совершенный инструмент.

– Доктор, – угрожающе прошипел Лысый, – нож бросьте. Хорошо?

– А если нет? – я ещё попытался бравировать.

– Тогда, сука, я сам тебя пристрелю, – проревел Бычара, зажимая рану на руке.

Чуть скосив глаза, я увидел чёрный ствол родного отечественного ПМ, а заодно в нескольких метрах за спиной Лысого спокойно идущую Машу. Она безразлично мазнула взглядом по нашей небольшой пантомиме, а пока я соображал, что же делать, протопала мимо, даже не окликнув, и скрылась в дверях церквушки.

Оно и к лучшему.

Ещё бы её защищать – тут самому непонятно, как выкручиваться. Где та косичка, за которую можно выдернуть себя из болота?

Но обидно, что даже не испугалась и не забеспокоилась. Ну, сам виноват – чего ей дёргаться за практически чужого человека, разве что живущего на одной жилплощади.

– Доктор? – с нажимом повторил Лысый. – Вас ждут. Не заставляйте меня стрелять.

Я бросил ему под ноги нож и, уже не оборачиваясь, пошёл за Бычарой к стоянке. Лысый аккуратно шёл позади, чтобы пресекать возможные выбрыки. Подошли мы к не самому дорогому «Лексусу», если вообще применимо понятие «недорогой» для этой марки машин. Чёрный цвет немного бликовал на солнце, и казалось, что есть в нём некая красноватая глубина. Как будто машина покрашена не в чёрный цвет, а в тёмно-тёмно-багровый. Когда открылась задняя дверь, и я попал в салон, стало понятно, что я почти не ошибся. Всё внутри было в багровых тонах – панели красного дерева, тёмная кожаная обивка сидений, даже затемнённые стёкла пропускали только тёмно-красную часть солнечного спектра.

На заднем сиденье сидел крупный мужчина, задумчиво и спокойно меня разглядывающий. В полутьме я не разобрал цвет глаз, но показалось, что они светлые. Черты лица скрадывались красноватым свечением тонированных стёкол, выделялся тяжёлый волевой подбородок без всяких там гламурных ямочек. Короткая стрижка почти не прикрывала торчащие большие уши. Вот только улыбки они не вызывали. Этот мужчина вообще был защищён от юмора в своей адрес особой угрожающей аурой, таящейся даже в простой неподвижности.

Коломойский подождал, когда я усядусь, затем холодно сказал:

– Здравствуйте, Иван Игоревич. Я давно хотел вас увидеть.

– Не так уж давно, – в том же тоне ответил я. – Всего лишь несколько дней.