Сорные травы

Люди начали потихоньку расходиться, выбирая из тёмной горки чернозёма горсти земли и бросая их в тёмную яму могилы. Мама Лены тихо зарыдала и сделала быстрое движение к чёрному зеву, но её перехватили мужчины рядом. У женщины подкосились ноги, она упала на колени в тягучую весеннюю грязь – отец Лены подхватил жену под руки и почти что потащил прочь. И только тогда она закричала в полную силу. Как будто эхом с другого конца кладбища донёсся ещё один отчаянный, полный боли крик.

Я протолкался к краю и, когда начали закапывать могилу, попросил лопату у незнакомого мне паренька – то ли родственника, то ли коллеги Лены. Земля липла к черейку, оставляя жирные разводы на блестящем лезвии лопаты. И с каждым брошенным комком ко мне возвращалась боль. Как будто вытеснялась из могилы с каждой порцией чёрной земли. Как там, в школьном курсе физики? При погружении в жидкость тело вытесняет объём жидкости, равный собственному объёму? Так и при похоронах. Чем больше земли оказывается в новой могиле, тем больнее становится тем, кто стоит наверху.

Рядом со мной встал Вадим и, перехватив лопату у нашего общего знакомого, начал помогать. Все отошли в сторону, мы с Деменко мерно и молча трудились. Отдавали нашу подругу и любимую земле. Да, любимую – я понял это, когда боль подступила к сердцу и под веками резанул колкий песок.

– Иван? – Вадим приостановился и глянул на меня исподлобья.

– Любил… – пробормотал я, снова набирая полную лопату земли, – любил… Никаких не.

Вадим кивнул. И ускорил работу вслед за мной.

Всего через десять минут тёмный холмик высился над землёй. Лопатами мы подровняли края, чуть утрамбовали рыхлую жирную землю. Сверху мы вместе с Вадимом и отцом Лены поставили тяжёлый деревянный крест. Женщины украсили последнее пристанище бумажными цветами, установили в рыхлой земле венки. Потом будет всё – и хороший памятник, и клумба с цветами. А пока так. Временно. Как будто это оставляет шанс на то, что смерть передумает и отпустит девушку.

Гости почти все разошлись. Только священник стоял подле могилы, тихо что-то шепча маме Лены. Молился? Успокаивал? Уговаривал?

Вадим дёрнул меня за руку:

– Пойдём, познакомлю с моим другом. Это он помог с местом для похорон.

Мы подошли к священнику. Тот обнял на прощание женщину и благословил. Повернулся к нам, кивнул Вадиму и протянул мне широкую, мощную ладонь.

– Иерей Иван Ресин.

– Иван Корнилов.

– Тёзка, значит. Рад знакомству.

– Спасибо вам, отче, за помощь. Мы бы не смогли всё организовать так быстро. Удивительно, но сейчас самое дорогое – это могилы.

– Самое дорогое – люди. А перекупщики этим пользуются. Время бедствий, – спокойно проговорил Иван, внимательно изучая меня пронизывающим, цепким взглядом. – Время печалей. Нужно верить.

– Верить?! В кого? На всё воля Господа, святой отец? Это его воля? – я широко повёл рукой. Непонятно откуда у меня взялся этот сарказм. Вроде не такой уж я атеист, как Машка. А ведь вырвалось.

Священник еле заметно поморщился. Движение губ скрыла небольшая бородка. А вот яркие серые глаза на мгновение сузились – то ли в гневе, то ли в усталом отрицании.

– Не вам судить. И даже не мне… – глухо сказал он. – И я не святой. Если не знаете, как называть, можете отец Иоанн.

– Иоанн, прости, – вмешался Вадим. – Ивану плохо. Он с Леной был близок, – и уже мне. – Извини, Иван, что рассказываю о твоей личной жизни, но отец Иоанн не виноват в несчастьях нашего города и в твоих личных. Он помог нам.

Я до боли сжал кулаки – неприятно признаваться в глупости, даже если осознаёшь её. И мрачно кивнул:

– Простите, отец Иоанн. И я вправду повёл себя грубо. Время такое. Некуда девать злость и усталость.

Священник еле заметно кивнул:

– Да, время сейчас… сложное. Люди ищут ответы, люди ищут виноватых. И удобнее всего винить того, в кого веришь.

– Если веришь… – ответил я.

– Если, – согласился отец Иоанн, с прищуром всматриваясь в меня. – Вы коллега Вадима?

– Да, точнее, почти. Я хирург.

– Хорошая специализация, – одобрительно кивнул отец Иоанн. – Вадим оперирует душу, вы – тело. И вам, и ему будет много работы в ближайшее время.

И совсем неожиданно Иоанн благословил меня.

– Пусть Господь помогает тебе в славном труде твоём, Иван.

– Спасибо, – оторопело ответил я. Для меня оказалось неожиданным такое отношение человека, которому я только что практически нагрубил, осознанно и глупо. А он вместо этого не только простил меня, что ещё можно ожидать от священника, но и проявил расположение, благословив. Порой люди удивляют. Хорошо, что хоть иногда, – приятно.

Мы, не сговариваясь, не спеша пошли к выходу с кладбища, обходя группы людей, – перед священником многие расступались. Потому мы могли идти рядом, бок о бок и спокойно говорить.

– У вас асфодель зацепилась, – улыбнулся священник, указывая на рукав моей рубашки. Опустив взгляд, я увидел, что несколько лепестков приклеились к ткани. Зацепились, то ли когда я срывал цветок, то ли когда работал лопатой. Еле заметные ворсинки на лепестках цепко вцепились в ткань тёплой рубахи.