Сорные травы

– По-разному. Списываю всё на шок от смертей в тот день. Но жучу по-страшному за проколы. Которых, кстати, что-то до хрена в последнее время. Представляешь, санитарка Марина Львовна двенадцать лет проработала в реанимации… – Тут Паша подошёл ближе и шёпотом продолжил. – И позавчера эта дура убирала в палате, шваброй махала. Выбила сетевой шнур ИВЛ из розетки и мало того, что сама не воткнула его обратно, так ещё и не сказала никому. Vacca stulta[15].

– И? – я ошарашенно уставился на реаниматолога.

– Еле вытянули больного. Я сам случайно заглянул в палату и увидел, что у пациента полный finem[16]. Марина чуть ли не на коленях вчера ползала, просила не увольнять.

– А сигналка что, не сработала?

– Э-э-э, – мрачно ухмыльнулся Павел, спускаясь по последнему лестничному пролёту перед входом в родные пенаты. – Это самое интересное. Я на прошлой неделе уже одну сестру-идиотку уволил за вредительство. Так, видимо, никого это не научило. Опять рационализируют производство, мать их по самые tonsillae[17]. Представляешь, до чего додумались… Ну, ты и сам знаешь, как заморская техника у нас работает – наши суровые электрические сети выбивают предохранители в первые две недели, не напасёшься под замену Мы давно на жучки в аппаратуре перешли, чтобы время не терять, – пациенты, знаешь ли, не любят ждать, пока мы предохранитель поменяем. Так порой из-за перепадов напряжения сигналка и срабатывает.

– Знакомо, – кивнул я, открывая дверь в реанимацию и пропуская вперёд Пашу. Кивнул на ходу сёстрам.

– Да все уже привыкли. Порой, бывает, так сеть лихорадит, что по несколько раз за час тревожные системы срабатывают. И не проигнорируешь – фиг его знает, напряжение чуть скакнуло или давление с пульсом улетели в anus, – опять понизил голос Павел. – Но прикинь, ночные сёстры придумали отличную штуку – нажимают до упора кнопку отключения тревоги и заклеивают её скотчем. После этого спокойно дремлют до очередного дежурного обхода. И в отделении покой и тишина. А по койкам смирно лежат потенциальные жмуры.

– Охерели совсем, что ли? – я недоумённо уставился на Пашу. – Это же подсудное дело. Посадят и тебя, и их!

– А им пофиг, – развёл руками врач. – Говорят, мол, всё равно скоро помрём. Вот придёт вторая волна эпидемии – и помрём. А так хоть выспимся.

– Без разговоров на выход, – отчеканил я.

– Так и сделал – одну отправил, второй последнее китайское предупреждение – и так работать некому. Но, как видишь, кто-то всё равно отключил сигналку, когда Марина Львовна шуровала шваброй. Буду теперь разбираться. Поймаю – cerebrum[18] вынесу и на препараты студентам порублю.

Мы вышли в реанимационный зал. Паша провёл к секции, где находился прооперированный вчера пациент. Внутри держался особый, тяжёлый запах – крови и пота. Несмотря на хорошую вентиляцию, всё равно реанимационный зал рано или поздно пропитывается им. Особо впечатлительные натуры и прочие литераторы любят ещё его называть запахом боли.

В секции расположились две койки. На одной лежал мужчина, бледный до синевы. Многочисленные марлевые нашлёпки на мелких травмах и так называемых «асфальтовых» ранах, более серьёзно и основательно досталось области живота, из которой выходило с пяток трубок. На второй – подросток с жёлтым цветом лица и с ещё более многочисленными дренажами, выходящими из брюшной полости.

Не нравилось мне это, ой, не нравилось.

– Паш, у этого что, ХСН[19] декомпенсированная, кроме всего?

– Да нет, это твой, – ответил Павел, переводя взгляд с пациента на мониторы. – Stercus accidit[20]!

Разлитой цианоз[21] никак не сочетался с показаниями приборов. На мониторах всё отлично и стабильно – ну, для реанимационного больного, здоровые с такими показателями не ходят.

Не слишком церемонясь, я сдернул с Пашиной шеи фонендоскоп и нагнулся к больному.

– Паш, дыхания нет!

– Что ж за херня? Мониторы сдохли? Эй, все сюда, быстро! Полундра, вашу мать!!!

Реанимационная команда примчалась чуть ли не мгновенно. Уверен, что им прыти придало и то, что заведующий из реанимационной секции орёт. Быстро подсоединили к пациенту мешок Амбу и усиленно начали раздыхивать.

– ИВЛ свободный есть? – спросил Павел.

Реанимационная сестра отрицательно мотнула головой, не отрываясь от больного. Кто-то наложил дефибриллятор, дал разряд.

А мониторы показывали норму – даже сейчас.

Я обошёл койку и внимательно присмотрелся к переплетению проводов. Ухватил один и повёл по нему ладонью. Через пару секунд я громко хмыкнул.

– Паш, иди сюда?

– Что там? – нетерпеливо спросил врач, не отрывая взгляд от действий подопечных.

– Увидишь. Иди. Тебе понравится.

Когда Паша подошёл, я повторил все манипуляции с проводами. И показал ему, куда они ведут. Логично, что все мониторы показывали примерную норму. Все датчики вели ко второму больному!

– Canis matrem tuam subagiget[22], – Паша побелел от злости.

– Хм, второму-то хорошо, – ухмыльнулся я. – Аж целых два комплекса за ним следят.

– Поймаю того, кто так сделал, – убью, – тихо, но очень-очень чётко сказал реаниматолог.

– Что с ним, кстати?

Павел поморщился: