Сорные травы

– Глупая драка пьяной компании – упал назад и наделся на штырь арматуры, торчащий из земли.

– Прогноз?

– Выживет. Но на одну почку у него меньше.

– Павел Сергеевич, – обратилась к моему знакомому медсестра.

– Perite![23] – рявкнул Паша.

Женщина, к её счастью, видимо, латынь не знала и потому не сбежала от взрывоопасного начальника, а робко продолжила.

– Павел Сергеевич, посмотрите.

– Похоже, стабилизировали, – пробурчал Паша минуту спустя. – А теперь установите нормально датчики, – и показал бригаде, куда именно ведут все провода.

Я внимательно наблюдал за выражениями лиц. Но так и не вычислил того, кто так оригинально пошутил. Или просто этой медсестры здесь не было. Может, вообще уже со смены домой ушла.

Сёстры быстро увешали пациента фишками датчиков, установили пульсоксиметр[24] и подвесили на капельницу дополнительные лекарства. Теперь показания приборов уже не выглядели так обнадеживающе, как раньше, но хотя бы соответствовали действительности.

– Вот уж действительно, лучше горькая правда, чем сладкая ложь, – пробормотал я.

Павел мрачно хохотнул и добавил:

– Гоните, Иван Игоревич. Думал, что у меня юмор чёрный.

– У тебя чёрный, – согласился я. – А у хирургов острый. Как скальпель.

– Но продолжим, – хищно улыбнулся Паша, разворачиваясь к сестрам. – Милые мои, – нежно промолвил заведующий. – Сообщите остальным, что я хочу лицезреть вас всех через двадцать минут в ординаторской. Кто не придёт, тот окажется a tergo[25]. Избавлены от счастья получить люлей только дежурные – я с ними потом тет-а-тет пообщаюсь.

– Через час, – я спокойно его поправил. – Павел Сергеевич, приглашаю вас ко мне в ординаторскую выпить кофе и немного успокоиться. А не то ты поубиваешь их всех – и работать будет некому.

– Резонно, – согласился Паша. – Веди.

Глянул на подчинённых:

– А вы сообщите всем – как только услышат грозную поступь заведующего, чтобы сразу летели на звук шагов. Иначе в пациенты переквалифицирую.

Паша зашёл к себе в ординаторскую и прихватил маленькую бутылочку «Hennessy Х.О.». Поймал мой взгляд:

– Кофейку вкус добавить. Напиваться не будем – работы непочатый край.

Я кивнул:

– Тогда согласен. А то я решил, что и ты уже на всё махнул рукой.

– Пока ещё нет, – усмехнулся реаниматолог. – Но знаешь, мысли мелькают. Ты извини, что попса, – он приподнял бутылочку, – но пациенты чаще его несут. Как будто нет нормальных коньяков в Европе. Дети рекламы и глянцевых журналов.

– Зажрались вы, Павел Сергеевич. Мне вон три недели назад початую бутылку бразильского виски принесла одна мадам. За то, что я её мамашу прооперировал. Операция-то плёвая была – но сам подход.

– И как вискарь?

– По виду – жёлтая ослиная моча. По запаху тоже. На вкус, извини, не рисковал – к тому же отпито было уже с треть.

Павел хохотнул:

– Вспоминаю, мне когда-то вообще чудо-пациент попался. Когда я его с того света вытащил и домой отпустил, он мне благодарность с женой прислал. Ручную дрель то ли начала, то ли середины века.

– Раритет, – уважительно кивнул я. – Может, тебе её в антикварную лавку сдать?

– Или ещё, – продолжил Паша, – одна деятельница мне поставила пакет, мол, спасибо, доктор, а я не посмотрел сразу. К концу дня заглянул, а там в трёхлитровой банке свинка морская сидит и, задумчиво на меня глядя, сено пережёвывает.

– Эк как тебя пациенты любят, а мне только выпивку и кофе таскают. Один раз только по-настоящему хорошую штуковину подарили – зажигалку. Потом покажу. А насчёт экзотики… – я задумался. – Было пару случаев. Однажды, не помню уже пациентку, она меня отблагодарила немаленьким таким мешочком сушёных апельсиновых корок. Сказала, что от всех хворей помогают. А ещё когда сотруднице санэпидемки я аппендэктомию провёл, так она мне по выписке принесла банку крысиного яда. Я так и не понял – понравилось ей лечение или нет.

Паша заржал:

– Типа, доктор, выпей йаду?

– Угу, – пробурчал я. – Хорошо хоть коньяк с этим самым крысиным ядом не подарила.

Реаниматолог задумчиво покосился на бутылку, что держал в руке, и протянул:

– Не будем о грустном, коллега. Мне этот коньяк достался от родни пациента, которого я так и не смог вытянуть.

– Что было?

Павел поморщился:

– Херовый случай. Пятнадцать лет, паркурщик. Перелом основания черепа. Ликворея такая наблюдалась, что я сразу сказал, мол, шансов почти нет. Но всё равно поборолись – держали его месяц. Вроде бы и стабилизировался, а потом резко щёлк – и ушёл. Его мать меня всё равно благодарила, хоть я и отказывался. Так что давай не будем о благодарностях пациентов. И так я весь в стрессе – от макушки до genus[26].

– Ага. Не будем, – согласился я. – Помнишь, как кардиологов менты трепали год назад?

– М-м-м. Не особо. Что-то смутно вспоминается…