Сорок одна хлопушка

– Я – посредница-торговка, величают меня Ван, с моим ловким языком мне повсюду нипочём. В уток кур заговорю, рот осла на зад коня устрою. Мертвец у меня по улице побежит, а живой перед Ло-ваном задрожит… – Старуха продолжает болтать без умолку, когда на сцене появляется совершенно обнажённая женщина с распущенными волосами, она карабкается на неё, цепляясь за одну из стоек, и делает сальто. Публика внизу сцены тут же загалдела, в небо понеслись возбуждённые выкрики «Браво!» Я удивлённо воскликнул:

– Мудрейший! – Я ясно разглядел лицо этой обнажённой сумасшедшей – ах, да это кинозвезда былых времён Хуан Фэйюнь! Как только она появилась на сцене, мясной мальчик и старуха отступили в сторону. Не обращая внимания на окружающих, Хуан Фэйюнь сделала несколько кругов по сцене, потом её взгляд привлёк стоявший сбоку от сцены бог мяса. Она остановилась перед статуей, вытянув пальцы, будто прощупывая, ткнула его в грудь, потом угрожающе как бы натянула лук слева и справа и похлопала по ушам божества. Статуя бога была очень большая, ей пришлось подпрыгивать, и она дотянулась ладонями лишь до его щёк. На сцену забрались несколько мужчин, которые, похоже, хотели схватить её. Но тело её было очень скользкое, и она легко вырвалась от них. На сцену вскарабкались ещё несколько мужчин, и на лице каждого гуляла злокозненная ухмылка. Взявшись за руки, они образовали стену и стали приближаться к ней. С презрительной усмешкой она медленно отступала. Отступала, отступала… «Перестаньте теснить её, сволочи!» – услышал я громовое рычание своего сердца, однако печального события уже было не избежать. Хуан Фэйюнь упала навзничь со сцены, и там с ужасом ахнули. Через миг я услышал женский голос – это испуганно воскликнула студентка мединститута Тяньгуа:

– Она мертва! Скоты этакие, зачем вы её теснили?!

Мудрейший… Сердце разрывала ужасная боль, из глаз хлынули слёзы. Я почувствовал, как холодная рука гладит меня по голове, и через застилавшие глаза слёзы увидел, что это рука мудрейшего, лицо у него было печальное, он уже этого не скрывал, и из его рта вылетел слабый вздох. Я услышал его голос:

– Рассказывай свою историю, дитя моё, я слушаю.

* * *

Мать умерла. Отца арестовали. Разбиравшийся в законах дядюшка Хань сказал, что преступление отца очень тяжёлое, самым лёгким будет смертный приговор с отсрочкой, в худшем случае его ждёт расстрел. Мы с сестрёнкой остались настоящими сиротами.

Мудрейший, я никогда не забуду день, когда отца арестовали. Это случилось ровно десять лет назад. Накануне ночью прошёл сильный дождь, утром, как и сегодня, было влажно и душно, так же палило солнце. В девять часов под вой сирены в деревню въехала полицейская машина из города, и множество людей выбежали поглазеть. Машина остановилась у деревенской управы, и присланные из городка сотрудники народной полиции, почтенный Ван и У Цзиньху, вывели оттуда под конвоем отца. У Цзиньху снял с отца присланные из городка наручники, а полицейский из города надел ему на руки свои.

Мы с сестрёнкой стояли на обочине и смотрели на опухшее лицо отца и на поседевшие за ночь волосы. Никакого страдания я в душе не чувствовал, но слёзы так и текли. Отец кивнул нам с сестрёнкой, чтобы мы подошли. Мы нерешительно двинулись вперёд и в нескольких шагах от него остановились. Отец чуть поднял руку, словно хотел погладить нас, но так и не сделал этого. Блестящие наручники у него на руках сверкнули, и у меня запестрело в глазах. Отец тихо проговорил:

– Сяотун, Цзяоцзяо, папа тут глупость сотворил… Если будет трудно, ступайте к Лао Ланю, он позаботится о вас.

Я засомневался, не случилось ли у меня что со слухом, глянув туда, куда двумя руками указывал отец: там на обочине стоял Лао Лань, руки по швам, с заспанными пьяными глазами. Недавно побритая лысая голова – в рытвинах. Сбритая щетина открывала истинную линию подбородка. Порванное ухо смотрелось ещё более уродливым и жалким.

Полицейская машина была уже далеко, зеваки на обочине постепенно расходились. Покачиваясь, Лао Лань дошёл до нас с сестрёнкой и с мрачным видом проговорил:

– С сегодняшнего дня, дети, за мной следуйте – будет у меня, Ланя, что поесть, и у вас будет, будет, что надеть, и у вас будет.

Встряхнув головой и отбросив разрозненные мысли, я полностью сосредоточился, подумал и заявил:

– Мы, Лао Лань, не можем следовать за тобой, вопросов очень много, ещё не всё понятно, но в любом случае за тобой мы следовать не можем.

С этими словами я взял за руку сестрёнку, и мы пошли домой.