Сорок одна хлопушка

У ворот мы увидели уже поджидавшую нас жену Хуан Бяо, всю в чёрном, в белых кожаных туфельках, волосы убраны жёлтой заколкой в виде стрекозы и корзинка с едой в руках. Она отводила взгляд, не смея встречаться глазами с нами. Я хотел турнуть её, потому что понимал, что она явилась по приказу Лао Ланя. Но не сделал этого, потому что она поставила корзинку на землю перед нами и ушла. Торопливо ушла, виляя задницей. Даже не оглянулась. Хотелось пнуть эту корзинку, но из неё поднимался аромат мяса, и я не стал этого делать. Мать умерла, отца увезли, душа ныла, но мы два дня уже ничего не ели, и голод терзал беспощадно. Я мог не есть и не пить, но сестрёнка-то ещё маленькая, один раз не поест, отомрёт несколько десятков мозговых клеток, осунется, но это ещё ничего, а вот если станет дурочкой от голода, то как я, этакий старший брат, смогу предстать перед отцом и тётей Дикой Мулихой? Вспомнились несколько фильмов, которые я смотрел, а также книжек-картинок, где бойцы революции захватывают полевую кухню контрреволюционеров, источавшую аромат мяса и запах сваренных на пару белоснежных пирожков на пару, и командир роты с ликованием командует: «Ешьте, товарищи!» Я поднял корзинку и зашёл в дом. Вынул еду, поставил на стол и, как комроты, скомандовал сестрёнке:

– Ешь, Цзяоцзяо! Можно и не есть, а съешь – всё одно халява!

Мы со зверским аппетитом набросились на еду, и через некоторое время в животе заурчало. Во время отдыха я стал раздумывать. Всё было как во сне, за какое-то мгновение в судьбе совершилась огромная перемена. Кто виноват в случившейся трагедии? Отец? Мать? Лао Лань? Сучжоу? Яо Седьмой? Кто наши враги? Кто наши друзья? Я был в полной растерянности, страшно колебался, мои умственные способности подвергались неслыханным испытаниям. Перед глазами покачивалось лицо Лао Ланя. Он наш враг? Да, он враг и есть. Я не мог принять предложение отца, вздор всё это, как мы можем пойти в его семью? Лет мне хоть и немного, но я уже руководил «промывкой мяса», принимал участие в соревновании по его поеданию, и эти здоровенные мужчины склоняли передо мной головы, признавая своё поражение, я давно уже взрослый, а сейчас тем более. Как говорится, «умирает свекровь – госпожой становится сноха; умирает отец – хозяином становится сын». Отец хоть и не умер, но близок к этому. Для меня пришло время управлять. Я должен отомстить, я должен вести за собой сестрёнку, найти способ отомстить Лао Ланю. И я сказал сестрёнке:

– Цзяоцзяо, Лао Лань – наш враг, мы должны убить его.

Сестрёнка покачала головой:

– Брат, мне кажется, он очень хороший!

– Цзяоцзяо, – серьёзно сказал я, – ты ещё маленькая, неопытная, не умеешь видеть сущность явлений. Лао Лань – это волк в овечьей шкуре, волк в овечьей шкуре, понимаешь?

– Понимаю, брат, – сказала сестрёнка, – а если мы будем убивать его, надо ли сначала отправить его в цех и промыть водой?

– Как говорится, отомстить даже через десять лет не поздно. Долгонько, конечно, вот сегодня не спеша и начнём. Ждать десять лет нам без надобности, но прямо сейчас мы этого сделать не можем. Сначала нужно добыть острый нож и при случае прикончить его. Нужно вести себя так, чтобы они считали нас двумя жалкими детишками, усыпить их бдительность, а потом дождаться подходящего случая и убить его. У него силищи хватает, в открытой схватке мы ему не соперники, тем более рядом с ним такой мастер боевых искусств, как Хуан Бяо, – и, поразмыслив, добавил: – Что до промывания водой, решим по обстоятельствам.

– Как скажешь, брат, – кивнула сестрёнка.

Чуть позже утром мы отправились в дом папаши Чэн Тяньлэ – нас пригласили поесть бульон на костях, этот бульон очень питательный, в нём много кальция, и он очень полезен для таких растущих малышей, как сестрёнка. Котёл довольно большой. В нём очень много костей. Лошадиные, бычьи, овечьи, ослиные, собачьи, а также верблюжьи и лисьи я знаю хорошо, и, если в куче бычьих встретится одна ослиная, сразу распознаю, но от костей в этом котле я остолбенел. Никогда таких не видывал. Развитые кости ног, крупные позвоночные и похожие на ганбянь[87] кости хвоста привели к мысли, что это свирепое животное из семейства кошачьих. Я знал, что папаша Чэн Тяньлэ человек добрый, ко мне относится хорошо и никак не может причинить вред, если он угощает, то наверняка чем-то хорошим. Усевшись за квадратный столик рядом с котлом, мы принялись за бульон, съели одну чашку, потом ещё одну, потом третью, четвёртую. Жена Чэн Тяньлэ стояла у котла с поварёшкой в руках и, когда наши чашки пустели, наливала ещё. Папаша Чэн Тяньлэ заботливо приговаривал со стороны:

– Поешьте, дети, поешьте.

Заодно мы добыли в доме папаши Чэн Тяньлэ нож из нержавеющей стали в форме уха быка. Большой нож нам не нужен. Его нельзя носить с собой, а этот в самый раз, можно спрятать на себе. Мы притащили в дом точильный камень, включили на всю громкость телевизор, закрыли двери и окна и стали точить нож, готовясь убить Лао Ланя.