Sorry, no preview (стихи 1993-2013)

Потом прикроешь микрокосмос,

коему имя – человек

и выйдешь в параллельный космос,

где вовсе нету человек,

где край рассвета и покоя,

успокоения в груди,

где снится дерево благое,

а на ветвях его сидит

без напряженья и потуги

бог Заратустра-Лаоцзы,

к нему приходят демиурги

и дев приводят под уздцы...

И станешь там в одеждах белых

глядеть в грядущее вчера,

где кожа сбрасывает тело,

и глина месит гончара.

(09.07.2007)

Бессоница. Июнь...

Бессоница. Июнь. Постылый постмодерн.

Я список кораблей списал до середины...

Плеснуть ещё чернил в аптечные руины:

Ночь. Улица. Фонарь. Бессоница. Гомер.

Бессмыслица. Стихи. Сухой чертополох.

Дурная лебеда, вознёсшаяся медью.

Подобен смерти сон, бессоница – бессмертью,

и «вас любил» звучит почти как некролог.

Бесчувственный рассвет. Седая пелена.

Рука как автомат выводит чудо-строки.

Проклятый постмодерн журчит как караоке.

Из этой комы мне не вспомнить ни хрена:

Ни бывшего родства, ни имени, ни рек,

болтавших по степи пустыми рукавами,

и не извлечь тебя, как философский камень

из островной земли, покойный имярек.

Художественный плач неведомо по ком.

Белеет чистый лист – наверное, как парус.

Отбросив пистолет, с Печориным на пару

мы курим дурь с утра, как будто в ней покой.

Июньский постмодерн, где не найти концов,

и нечего сказать (увы мне) без подсказки.

Из пустоты в сугроб летят мои салазки.

И кубарем качусь. И как горит лицо...

(25.06.2007)

В столице Сомали...

В столице Сомали идут бои.

В кантоне Ури солнечно. По рельсам

ползём на гору, давим эдельвейсы

как беглый Герцен. Точно из земли

нам слышен низкий колокол, и «бум»

восходит в небо нуклеарным груздем.

Вибрирует вагончик как джакузи.

Мы думаем. У нас есть много дум

(всё больше – дурость). Строго говоря,

ещё далёко нам до патриарха,

мы б положили голову на плаху,

но нет ни палача, ни алтаря...

Внизу пейзаж, похожий на плакат,

накрученная на гору пружина

пыхтящий поезд с дохлым пассажиром,

того гляди, зарядит в облака.

А радио бормочет, что над всей

Испанией безоблачное небо,

в кантоне Ури солнечно и хлебно,

в Багдаде всё – как водится – о’кей.

(18.04.2007)

Teufelsbruecke*

Пядь родины. В породу как печать

удавлен крест, обрамленный мечами.

Голубоглазый, белыми кудрями

похожий на младенца Ильича,

глядит... пожалуй, русский Ганнибал

с портрета, оживляя скудость грунта,

отчизну спасший... разве что, от бунта,

и лихо взявший местный перевал...

Здесь столики и вид на Чёртов мост

в старинном заведении, где мёртвый

сезон реанимирован, и – чёрту,

наверное, устало скажешь «прост»,

взглянув наверх, где вязкий антрацит

прорезан словно ножницами – небо...

А родина... везде, пожалуй, где мы,

где мы и с нами наши мертвецы.

Отлиты в бесконечный барельеф,

они растут, как в самой страшной мести

и держат нас во времени и месте,

от Воркуты и до Сен-Женевьев.

*Teufelsbruecke – Чёртов мост (нем.) Мост расположен в ущелье Шёлленен в кантоне Ури в Швейцарии, где в 1799 г. произошло сражение войск Суворова с наполеоновской армией. В честь победы русским правительством в 1898 г. установлен монумент в форме выдолбленного в скале креста. Участок земли возле монумента был выкуплен Россией и по сей день является русской территорией. Прим. авт.

(13.01.2007)

Подобное подобным...

Подобное подобным –

избегнув рецидива:

Не смертью смерть (слабо мне),

но можно – пиво пивом.

Как время стрелки вертит,

меняя нас местами...

Уже написан Вертер,

ещё не умер... (Сталин?).

Ещё не вышли боком

афганские маневры.

Ещё одна эпоха –

вот вышел XXI-й

как хромосомный казус,

безумный номер сайза.

И чёрный ритм сразу

рвёт треугольник вальса,

как фосфорные блюдца

рвут небо над Норильском...

А юноши сольются

в любови греко-римской,

и некий – непокорный,

интеллигентный с виду,

зашторивает окна

и, отворяя Windows,

оттачивает фразы

до точности паролей,

засунув в эллипс глаза

пейзаж прямоугольный...

(20.12.2006)

Предостережение

Блюди себя, не дай себя нарушить:

один надрез или один прокол

и – брызнет свет на белый кафель в душе,

и шестерни посыплются на пол.

Что там ещё? Плевочки, нематоды,

подлунный мир и прочий – в водосток.

Душа прольётся (так отходят воды)

и бог скользнёт наружу между ног.

Ты – перепуган – выскочишь из ванной,

порез на пальце пластырем обвив,

а здесь уже – ни нас, ни папы с мамой,

ни веры, ни надежды, ни любви...

(07.12.2006)

Вариации без темы

1.

Скорей всего случится только то,

что, видимо, должно будет случиться.

В февральский полдень выйдешь без пальто –

простуда, воспаление, больница,

провал, погост... Ну, пусть не так черно:

пусть впереди лет двадцать или тридцать,

потом – февраль, палёное вино,

похмелье, отравление, больница...

2.

У самурая в жёлтом животе

растёт душа как огурец под плёнкой.

Ворочаясь в кромешной темноте

меж желчным пузырём и селезёнкой,

она лежит, свернувшись калачём,

пока не выйдет время или место,

и самурай, пошуровав ключом,

ей дверь не отворит широким жестом.

3.

Искусство априори нихт перфект* –

не боги обжигают души в драхмы.

А человек сам по себе – дефект

и неживуч (в отличие от Яхве).

Дрожит рука, в сознании – провал,

мозг выжжен упражненьем со спиртовкой,